В подвал спустился кудрявый голубоглазый «тёзка» Никиты, которого, надо сказать, тот своей единственной рукой задушил бы с особенным удовольствием, дай только случай. Даше, похоже, тоже было что припомнить красавчику – Никита услышал, как застучали у неё зубы. Но «тёзку» в данный момент она не интересовала. Он принёс с собой гладкий деревянный шест, собираясь приступить к любимому развлечению.
Никита никогда раньше не интересовался боевыми искусствами и только здесь, в подвале, узнал, что такой шест может служить не только палкой для швабры, но и очень изощрённым оружием. Конечно, любой палкой можно ударить. Ну, там, ещё ткнуть, как копьём… «Тёзка» проделывал со своим шестом тысячу и один фокус. Шест гудел, жужжал, порхал и вращался пропеллером без всякой видимой зависимости от движения рук. И было невозможно предугадать, когда он метнётся и выстрелит в твою сторону. Хлестнёт, вышибая искры из глаз, или ужалит торцом, да так, что покажется – проткнули насквозь… Может быть, это выглядело красиво. Со стороны… «Тёзка» приблизился, рассеянно подкидывая шест в руке и вроде бы даже не очень глядя на пленников. Никита уже знал, что сейчас будет, и впился в своего мучителя взглядом, и, как всегда, ничего не успел предпринять. Шест ударил его точно в изувеченный локоть, и Никита, задохнувшись, начал оседать на пол.
А вот дальше случилось кое-что такое, чего не ждал уже «тёзка». Девка, которой полагалось бы валяться при смерти или вовсе подохнуть, пружиной взвилась на ноги и кинулась на бандита, метя пальцами и ногтями в глаза. Сил у Даши оставалось очень немного, её подняло на ноги что-то, чего она сама в себе не подозревала. Ей было уже не до интеллигентских комплексов по поводу «превышения самообороны», её не сдерживали опасения типа «мне же хуже будет, если я его разозлю». Терять было нечего, кроме опостылевшей жизни, и глаза оказались бы выцарапанными, сумей только она до них дотянуться….
Конечно, мастер боевых искусств её до своей физиономии не допустил. Грош была бы ему цена, если бы такое произошло. Даша получила шестом поперёк живота, её согнуло, отбросило, она сползла по стене и осталась лежать. Никита пытался вновь приподняться, по-волчьи щерил зубы, ещё оставшиеся во рту. «Тёзка» только собрался их капитально ему поубавить, когда сверху, из люка, его окликнул Тосол, и было похоже – там что-то стряслось. Что-то, требовавшее безотлагательного присутствия всех.
Дело прежде всего! «Тёзка» перехватил шест и невесомо взбежал по ступенькам. В конце концов, он в любой момент успеет вернуться…
Бухнула, опускаясь, крышка, тяжело шлёпнул уложенный на место ковёр. Погасли яркие лампы, и воцарившиеся сумерки сперва показались кромешной чернотой подземелья. –
Даша кое-как перевернулась и поползла обратно к Никите, всхлипывая и прижимая к животу обе ладони. Толстая матерчатая куртка отчасти защитила её. Никита тяжело, со стоном дышал в темноте. Но Даша ткнулась лицом прямо в его руку, протянутую навстречу, и он молча притянул её к себе и обнял так крепко, как только мог.
Их глаза только-только стали заново привыкать к полутьме, когда наверху опять весомо проелозил ковёр и люк стал открываться. Лампы, правда, почему-то не загорелись, но Никита никакого внимания на это обстоятельство не обратил. Он думал про свою правую руку. Сколько раз ему казалось, что под кожей она держалась на ниточках и от резкого движения может оторваться совсем!.. Так, может быть, ровно это и сделать?.. Отгрызть себе лапу?.. Рвануться последним усилием обречённого тела – и оставить руку в капкане, отвоевав секунды свободы?.. Может, он сразу свалится и умрёт от болевого шока, а может, и нет, и тогда…
…Человек, спрыгнувший в погреб, оказался внизу и около них едва ли не прежде, чем они его успели заметить. Что-то негромко щёлкнуло, и Никита почувствовал, что отрывать себе руку больше не надо – она свободна и так. В благодарность он было протянул свою левую, ещё относительно крепкую и ещё способную во что-то вцепиться, прямо туда, где смутно угадывалась глотка неожиданного пришельца. Тот увернулся и буркнул вполголоса:
– Живые? Держитесь… Идти сможете?
Поверить в спасение оказалось труднее, чем в нашествие марсиан, но потом оба словно вдохнули живительного кислорода. Даша выбралась из подвала сама, Никиту незнакомец вытащил на себе – тот на своих посиневших ногах стоять толком не мог, какое там лезть по ступенькам. В обширной комнате с камином в углу Даша увидела ковёр, тот самый ковёр, на котором её распинали – вчера? год назад? – гогочущие ублюдки, и вот тут колени у неё подломились всерьёз, но парень в рабочем комбинезоне сгрёб её за руку и поволок, и пришлось не то что идти – бежать во всю прыть. Сперва по коврам и паркетам, потом в дверь чёрного хода – и дальше по снегу, сквозь ветер и снег, через сад, за кованую калитку ограды, блестевшую свежим срезом запора… Даша всё силилась что-то сообразить, пыталась расслышать, нет ли погони, но расслышать не удавалось, а сообразить и подавно, а потом они свернули за угол и почти натолкнулись на ожидавшую там легковую машину, но не натолкнулись, потому что дверцы открылись и выпустили кого-то навстречу, и они с Никитой нырнули вовнутрь до того потрясающе ловко, словно всю жизнь только этим и занимались, и тот, кто приходил за ними в подвал, сразу куда-то исчез, а машина сорвалась с места, но сорвалась без скандального рёва двигателя и визга колёс, а тихо, тихо, тихо, но так, что заборы понеслись мимо, точно взлётная полоса за иллюминатором самолёта – вдавливая пассажиров в сиденья, сливаясь в пятна и полосы, всё неотвратимее отодвигаясь назад…
Когда голубая «девятка» набрала вторую космическую скорость и покинула поле тяготения особняка, Даша отважилась приподняться. Водитель молчал и не оборачивался, он был полностью занят извилистой и скользкой дорогой, по которой пулей неслась машина, но Даша узнала его в свете пролетавшего фонаря. За рулём сидел Серёжа Плещеев. Вот, стало быть, она и прибежала к нему «по морозу босиком», как когда-то мечтала…
Рядом с ней застонал и зашевелился Никита. Когда бго закидывали в автомобиль, он невыносимо свалился на перебитую руку, но боль достучалась до сознания только сейчас. Он лежал очень неловко и не мог сам. повернуться, и Даша принялась помогать, приговаривая и шепча что-то слышимое только ему.
Со стороны парадного входа в особняк всё случившееся виделось опять-таки по-другому. Газовщик «шарился» в доме примерно десять минут: достаточно долго, чтобы трое парней начали ругаться и приплясывать на морозе, но маловато, чтобы заподозрить его в корыстных намерениях. Красть из особняка было пока особенно нечего – ни тебе какой заманчивой мелочишки, которую можно запросто сунуть в карман, а антикварная мебель стояла по комнатам всё такая, что с заднего хода не вынесешь, да и просто так на хребте не поднимешь, пуп треснет. Мошка было выдвинул мысль обыскать мужика, когда тот появится, но как выдвинул, так и задвинул обратно. Номер «Нивы» они срисовали, вмиг найдут, ежели что…
Аварийщик выкатился из двери, стащил со взмокшей морды противогаз и сказал, что вырубил радио на втором этаже и свет в аквариуме у рыбок, причём оба раза чуть не обделался и не обоссался от страха – а ну как тумблер сработает, тут и проскочит искра?..
