Настала очередь банкира разглядывать террариум и удава, по телу которого медленно перемещалось едва заметное утолщение.
– Правда состоит в том, – проговорил он погодя, – что бомжей я действительно нанимал. Со змеями надо на «вы», они не прощают… Поэтому я долго старался всё делать сам, но коллекция разрасталась, и рук уже не хватало… И у меня действительно был случай, когда погиб такой вот работник. Я очень подробно ему объяснял, что можно и чего нельзя, но однажды, несмотря на категорическое запрещение, он всё-таки «употребил»… и решил погладить змею. Вы в нормальном состоянии стали бы гладить ботропса?
– Бр-р!.. – передёрнул плечами Благой. – Не знаю, честно говоря, кто это такое, но – только под угрозой немедленного расстрела…
– Ну а моему, с позволения сказать, работничку в лёгком подпитии… Одним словом, она его укусила. Всё остальное в вашей статье…
– Не в моей статье. Я не имею к ней отношения.
– И я не имею отношения к тому, что там далее говорится. Испугались расследования, бросили на улице умирать… Господи, что за чушь! Мы как увидели, его сразу в машину… у меня «Жигули» были тогда, «четвёрочка»… и в больницу! Под красный свет с гудком, как «Скорая помощь»…
– В больницу? – удивился Благой. – Извините, что перебиваю, но ведь у вас, при вашем-то увлечении, наверное, сыворотка прямо дома должна была быть? Хотя бы для собственной безопасности? Тут, как я понял, если хоть немного промедлить…
Михаил Матвеевич смотрел на него с долготерпением профессионала, вынужденного объяснять стороннему человеку элементарные истины своего дела.
– У меня, – сказал он, – уже тогда были экземпляры, от которых сыворотка по сей день существует исключительно импортная, невероятно дефицитная и дорогая. А мы с вами говорим о временах, когда за элементарными лекарствами ноги по колено стаптывали по аптекам. Ну а уж о действительно редких противоядиях частному коллекционеру вроде меня полагалось если и знать, то чисто теоретически. Опять-таки по публикациям в зарубежных журналах. Которые, в свою очередь, ещё надо было достать… Вы же помните, как к нам тогда относились?..
Благой кивнул.
– Мне, – продолжал змеевладелец, – памятник, я считаю, надо поставить уже за то, что я знал, в какой больнице что примерно есть. И помчался именно туда, куда следовало. А вы, журналисты, – «никакой помощи»…
Борис Дмитриевич машинально переставил диктофон поудобнее, чтобы от записи не ускользнула ни единая мелочь:
– Если вы назовёте больницу и врача, мы сможем…
– Назвать я могу, но что толку? Я-то у позорного столба уже отстоял… хотя и не за своё…
– Что же там случилось? – насторожился Благой. – Расскажите, пожалуйста.
Он и сам лёживал на больничной койке, и посещал заболевших друзей. Оттого подсознательно он был готов к тихому бытовому советскому ужасу: пациент умирает в приёмном покое, пока зевающий доктор, глядя в бумажку, расспрашивает, чем тот в детстве болел. Он испытал даже некоторое облегчение, когда выяснилось, что халатность врачей была в данном случае ни при чём.
– Они сделали всё, что было можно, но допустили ошибку, – вздохнул Михаил Матвеевич. – Очень даже понятную и объяснимую, если принять во внимание тогдашний опыт работы с подобными веществами. Видите ли, такие противоядия – сами по себе очень сильные яды. Если ввести их человеку, чья кровь ничем не отравлена… или отравлена не тем ядом, с которым должен взаимодействовать данный конкретный антидот… разовьётся сильнейшее отравление, и пациент неизбежно погибнет. Вот это в нашем случае и произошло.
– То есть ему не то что-то вкололи? Я правильно понял? Но как так могло…
– А очень просто. Я уже говорил, сыворотка тогда водилась исключительно импортная. Вот и у них отыскалась американская, для тропического спецназа… не знаю уж, где и как они её раздобыли… На ампуле обозначено только – «от змей», и дальше номер. От каких змей? Этих номеров даже я тогда не знал, а они и подавно. Впрыснули всё-таки… не стоять сложа руки, вдруг поможет, без неё ведь он всё равно… Ну а у него после укола кровь так и вскипела… Не в переносном смысле, а в самом прямом! Пенилась и шипела, и не дай вам Бог такое увидеть! Нужно было от американской копьеголовой змеи, а ввели, я потом выяснил, – от щитомордника… Как вспомню его крик, Господи… Пьяница вроде, а до чего крепкий мужик был, двужильный, русская кость… умирал жутко…
Благой ощутил, как зашевелился в желудке недавно съеденный завтрак.
– Почему же, – спросил он, – вы в таком случае не подали в суд? О защите чести и достоинства? Михаил Матвеевич вновь снял очки.
– Батенька, мы ведь в России живём… Какая честь? Какое у меня тогда было достоинство?.. Меня в те дни грязью на всю страну… Пирамидостроителем… «Упёр-инвест»… Старушки у закрытых пунктов в очередях от инфарктов пачками… А то, что и я, и ещё сто таких же, как те доктора, ошибку сделали в том, что родному государству поверили… Которое на нас, извините, весьма положило. Крестообразно с прибором…
– Я, впрочем, слышал, – сказал Благой, – что у вас до сих пор остались верные вкладчики. С некоторыми мне удалось побеседовать. Они до сих пор хранят ещё те ваши акции – помните, «микешками» в народе называли? – и полагают, что однажды смогут по ним получить то, что вы обещали когда-то. Ну там, может, не «Вольво», но хоть «Москвич»! Даже создали инициативную группу, благодаря которой вы теперь – депутат Законодательного собрания…
– Да. По счастью.
– …И вновь, видимо, учтя ошибки прошлого, разворачиваете некий долгосрочный проект. Кое-кто из моих коллег-журналистов недоверчиво говорит об очередной финансовой «пирамиде»…
Михаил Матвеевич Микешко улыбнулся.
– Я бы попросил вас пореже употреблять это слово в ассоциации с моим именем. С меня, знаете ли, хватит… А что касается недоверчивых – да побойтесь вы Бога!.. Какая, к шутам, «пирамида», если я предлагаю людям РАБОТУ?.. И каким людям, между прочим? Тем самым, которых наше государство ограбило первыми и всех больше. Оно и меня, кстати… ну да обо мне мы уже… и потом я, как видите, всё же не особенно бедствую… Так вот я-о работе для пенсионеров. Работа надомная, то есть прямо специально для одиноких, не очень здоровых, даже для тех, кто не выходит на улицу. Дело несложное, требует в основном аккуратности и терпения. Чего, как мы с вами знаем, у стариков наших в избытке…
– Звучит интригующе! – Благой покосился на зеркальные стёкла террариумов. Питон свернулся под лампой и блаженно переваривал мышь, и Борис Дмитриевич пошутил: – Я надеюсь, это будут не мини-фермы по производству змеиного яда?.. А что? Как раз – сплошное терпение и аккуратность…
И стариков в избытке, – цинично добавил какой-то внутренний голос…
– И ещё вопрос, последний, наверное, – Благой покосился на диктофон. Рассказ о проекте для пенсионеров занял порядочно места на диске. – Знаете, последнее время модно спрашивать… Я видел, у вас очень богатая библиотека… Какую книгу вы сейчас читаете?
