– «Скорая»? Тут несчастный случай… Мужчина, лет двадцать пять… поскользнулся, по-моему. Подняться не может…
– Перелом челюсти и ключицы, – квалифицированно подсказал Лоскутков.
– …Похоже, что-то сломал… нет, не пьяный… нет, крови не видно… но без сознания точно… У Спортивно-концертного, перед входом… да, где транспортные остановки… вы сразу увидите, рядом его машина стоит, «Мерседес»… Нет, стрельбы не было…
Грозные тени, нависшие над невезучими спутниками «Отелло», растаяли в потёмках так же проворно, как и возникли. Обшарпанный микроавтобус подобрал спустившегося наземь Игоря Пахомова и повёз всех домой.
На полях несостоявшихся битв
В её глазах – холодный свет луны…
Стаська прижала пальцем страничку и хотела записать следующую строку: Она, как тень, скользит лесной тропинкой, – но передумала и сунула руку вместе с карандашом назад в варежку. Начало было, кажется, ничего. Продолжение никуда не годилось.
У неё давно вошло в привычку повсюду таскать с собой блокнотик и что-нибудь пишущее. Даже на прогулку с собакой. Мало ли в какой момент осенит гениальная мысль!
Сегодня она вообще-то не планировала ничего сочинять. Настроение было – не до стихов. После похищения «Москвича» выдавались считанные минуты, когда в голове переставало крутиться случившееся. Потом она спохватывалась, вспоминала про гулкую пустоту в гараже, и накатывал ужас. Беспричинный – чего теперь-то бояться? – но такой, что пробивал пот…
Она и с Рексом-то гуляла теперь чуть не по полдня и забиралась гораздо дальше обычного, на пустыри и в глухие дворы, которые раньше считала «криминогенными» и всячески обходила. Может, где-нибудь совсем близко, в неприметном тёмном углу, стоит засыпанный снегом «Москвичик»… На котором, между прочим, дядя Валя вёз её с мамой из роддома, когда она родилась… Стоит, бедный, и тихонечко плачет, и даже никого окликнуть не может…
У неё даже план разработан был на тот случай, если они с Рексом всё-таки отыщут машину (дядя Валя сказал ей, что вероятность была почти нулевая, но раз «почти», значит, всё же была!). Она сажает Рекса у «Москвича» и велит ему – стереги! После чего жулики смогут увести автомобиль, только подъехав на танке. А сама Стаська тем временем что есть духу мчится домой. Либо, если встречает по дороге милиционера, то обращается к милиционеру…
В блистательном плане была единственная загвоздка. Послушается ли Рекс?.. Согласится ли караулить «Москвич» – или побежит за объектом, который ему поручено охранять?..
Стаська долго размышляла над этой проблемой (попробовать не решалась) и в конце концов придумала выход. Если Рекс не захочет остаться на страже один, значит, они останутся оба. И будут ждать прохожих, к которым она и обратится за помощью!..
Девочка победоносно огляделась, смахнула снежинку, прилипшую к стеклу очков, и… снова вытащила карандаш.
Её шаги легки, неторопливы…
Вот это было, кажется, уже лучше.
Стихи почему-то всегда уносят в иные пространства и времена. И даже то, что видишь прямо перед собой, чудесным образом преломляется. Зима накинула на пустырь густую белую шубу, укрыв кучи земли и отвалы давно заброшенной стройки, заморозив глубокие болотистые лужи. К низким облакам торчали только голые кусты да шуршащие высохшие тростники выше человеческого роста. Лиловые сумерки скрадывали угловатые очертания заводских корпусов по ту сторону пустыря, Если снять очки, а ещё лучше, если дать им чуть-чута запотеть – можно притвориться, что там никакие не корпуса, а таинственные дикие скалы, господствующи! над вересковыми пустошами. В которых водятся если не киммерийские варвары, то волки уж точно…
Взъерошил ветер светло-серый мех,
Ей запахи принёс с лесных прогалин…
Стаська помедлила, чувствуя: не получается. Чего-то не хватает. Чего-то самого важного… Она спрятала карандаш и блокнот и стала дышать на озябшие пальцы, потом натянула варежку. Год назад ко Дню защитников Отечества им в школе задали рисунок на военно-армейскую тему. Мальчикам не возбранялись ни Куликовская битва ни тренировка нынешнего спецназа. А девочки пусть нарисуют Вечный огонь и цветы. Или как люди поздравляют военных", – распорядилась молоденькая учительница. Возмущённая Стаська, естественно, принесла огромнейший лист с героической битвой на фоне африканской саванны. Мчались вертолёты, вздымали красноватую пыль танки, чернокожая медсестра склонилась над раненым… «Наши интернационалисты в Анголе», – пояснила Стаська негодующей учительнице. Та додумалась высказаться в том духе, что, мол, это раньше их представляли героями, а теперь-то мы знаем, чем они там занимались. Зверствами и всё такое. Те ещё «защитники Отечества»!.. Стаська, как ей потом говорили, покрылась пятнами и отрезала: «У меня в Анголе папа погиб!» Дура-училка тоже покрылась пятнами… заткнулась и промолчала. Не извиняться же, действительно. А Стаськино батальное полотнище потом вывесили на всеобщее обозрение в коридор, потому что рисовала она лучше всех в классе.
И вот теперь, получается, она сочиняла такое вот «поздравление военных». Пресное и бескостное. Ни тебе переживаний, ни за кого не болеешь. Весна, природа, волчица. Прочёл, зевнул, позабыл…
Всё же Стаська опять вытащила блокнот и записала вертевшиеся в голове строки.
Она запела песню о весне,
О радостях любви…
Слова насчёт «радостей любви» казались Стаське ужасно настоящими, взрослыми и смелыми. Наверное, не понравятся тёте Нине, если она прочитает. Будет говорить, дескать, «тебе не идёт», и вообще, рисуй и пиши лучше о том, что знаешь. А если не хочется?..
Стаська сняла очки, протёрла и снова надела.
Посреди пустыря женщина играла с колли. Крупный, красивый черно-белый пёс упоённо вертелся и скакал кругом хозяйки, припадая на передние лапы. Потом отбегал на десяток шагов. Женщина поворачивалась спиной, слегка нагибалась… Колли мчался вперёд, взвивался в прыжке – и мохнатым клубком перелетал через хозяйкину голову, гавкая от восторга.
Стаська даже остановилась. И долго следила за их игрой, не зная, радоваться или огорчаться. Потом оглянулась туда, где сосредоточенно рылось в снегу, что-то искало на склоне мусорной кучи её Большое Жизненное Разочарование Номер Два.
Большим Разочарованием Номер Один у неё были лошади. Она даже в школе никому ещё не проболталась о своём увлечении, чтобы на дай Бог не приехали посмотреть, как она, с позволения сказать, скачет, и не приключилось вселенского позорища. Разочарование Номер Два (некоторым боком, вообще говоря, вдохновившее Стаську на сегодняшние стихи) имело четыре когтистые лапы, полную пасть острых зубов и роскошную серую шубу. И массу соображений насчёт того, кого следовало слушаться, а кого нет…
Охотника, что ли, вставить в стихотворение про волчицу?.. Чтобы он её застрелил, и всем было жалко… Нет! У неё там любимый волк. И волчата. Никого мы не будем стрелять. Фиг вам.
