— Куда это?
— В дом. Если они не желают быть свидетелями, придется скомпрометировать тебя перед кем-то еще.
— Подожди! — взвизгнула Аннабел. — Я уже согласилась выйти за тебя! Зачем портить мне репутацию?
Но Хант, игнорируя совместные протесты Уэстклифа и Боуменов, отчетливо пояснил:
— На всякий случай. Чтобы пути назад не было.
Аннабел упрямо покачала головой:
— Это совершенно ни к чему. Думаешь, я отрекусь от своего обещания?
— Все бывает. — Хант потащил ее по тропинке. — Итак, куда мы теперь? Думаю, в холл. Там обычно бывает много народу, и в свидетелях нет недостатка. А может, комната для игры в карты…
— Саймон, — простонала Аннабел, бесцеремонно увлекаемая Хантом в направлении дома, — Саймон…
Она впервые назвала его по имени, и он от неожиданности остановился и взглянул на нее со странной полуулыбкой.
— Да, милая?
— Ради всего святого, — пробормотал Уэстклиф, — давайте прибережем все это для любительского спектакля. Черт возьми, Хант, если вы так уж настаиваете на своем, в таком случае стоило бы пощадить нас и не устраивать омерзительных сцен! Я с радостью извещу всех заинтересованных лиц о запятнанной чести вашей невесты, если вы обещаете дать нам хоть немного покоя. Только не просите быть вашим шафером. Не хочу выглядеть лицемером.
— Ну да, выглядеть ослом куда приятнее, — хмыкнула Лилиан, впрочем, очень тихо. Но Уэстклиф, к несчастью, обладал тонким слухом. Темная голова резко вскинулась. Лилиан невинно улыбалась, ничуть не испугавшись грозного взгляда.
— Что же касается вас…
— Значит, все решено, — перебил Саймон, героически предотвратив очередную ссору, и с чисто мужским удовлетворением кивнул Аннабел: — Ну, на этом все. Ты скомпрометирована. А теперь пойдем к твоей матери.
Граф покачал головой с тем ледяным пренебрежением, на которое способен исключительно аристократ, чьими советами пренебрегли.
— Никогда не видел, чтобы человек так рвался исповедаться родительнице девушки, которую только что погубил, — кисло заметил он.
Глава 20
Филиппа отреагировала на новости с удивительным спокойствием. Когда все трое уселись в салоне Марсденов и Саймон сообщил о событиях, приведших к помолвке, лицо Филиппы побелело, но с губ не сорвалось ни единого звука.
За кратким рассказом Саймона последовало столь же недолгое, молчание, и все это время Филиппа, не мигая, взирала на будущего зятя, после чего осторожно заметила:
— Поскольку Аннабел лишена отца и защитника, мистер Хант, на мою долю выпало задать вам несколько вопросов как ее будущему мужу. Каждая мать желает, чтобы с дочерью обращались уважительно и заботливо, и вы должны признать, что обстоятельства…
— Понимаю, — кивнул Саймон.
Пораженная такой серьезностью, Аннабел пристально уставилась на него, но он смотрел только на Филиппу.
— Даю слово, что у вашей дочери не будет причин жаловаться.
Филиппа озабоченно нахмурилась, и Аннабел прикусила губу, зная, что сейчас последует.
— Подозреваю, вам уже известно, мистер Хант, что Аннабел — бесприданница.
— Разумеется, — невозмутимо кивнул он.
— И вам это безразлично? — продолжала допытываться Филиппа.
— Абсолютно. Я счастлив, что могу выбирать жену, не руководствуясь финансовыми соображениями. Мне совершенно все равно, что у Аннабел нет ни единого шиллинга. Более того, я намереваюсь облегчить положение вашей семьи: заплачу долги, позабочусь о счетах и кредиторах, обучении вашего сына и тому подобном. Словом, сделаю все необходимое, чтобы вы больше ни о чем не беспокоились.
Аннабел увидела, как Филиппа стиснула руки с такой силой, что пальцы побелели. В голосе прозвучала неуловимая дрожь того, что можно было назвать возбуждением, облегчением, стыдом или всем вместе.
— Спасибо, мистер Хант. Конечно, будь мистер Пейтон все еще с нами, обстоятельства были бы совершенно иными.
— Естественно.
— К сожалению, поскольку у Аннабел нет приданого, то и деньги на булавки брать неоткуда…
— Я открою у Берингса счет на ее имя, — успокоил ее Хант. — Для начала, скажем, пять тысяч фунтов… и время от времени сумма будет пополняться. Кроме того, я беру на себя расходы по содержанию экипажа и лошадей, не говоря уже об одежде, драгоценностях, и Аннабел откроют кредит в любом лондонском магазине.
Аннабел не расслышала, что ответила Филиппа: слишком сильно кружилась голова. Мысль о том, чтобы иметь в распоряжении пять тысяч фунтов… целое состояние… нет, это почти нереально. Потрясение было велико, но приятное предвкушение заставляло забыть обо всем. После стольких лет почти нищенского существования она сможет поехать к лучшим модисткам, купить лошадь для Джереми и обставить родительский дом роскошной мебелью, не говоря уже о коврах, безделушках, новых обоях…
Однако этот откровенный разговор о деньгах, последовавший сразу после предложения, вызвал у Аннабел омерзительное ощущение продажности. Она действительно почувствовала себя шлюхой, продающейся за деньги!
Украдкой оглядывая Саймона, она заметила в его глазах знакомый издевательский блеск. До чего же хорошо он ее понимает!
Щекам стало неприятно горячо. Но она молчала, пока речь шла об адвокатах, контрактах и распоряжениях. Как оказалось, мать обладала упорством и настойчивостью бультерьера во всем, что касалось переговоров с будущим зятем. Деловая дискуссия вряд ли сочеталась с высокой романтикой. И от Аннабел не ускользнуло, что Филиппа не спросила Ханта, любит ли тот невесту, а сам он не подумал упомянуть об этом.
После его ухода Аннабел с матерью ушли к себе, где можно было поговорить без помех. Встревоженная неестественным спокойствием Филиппы, Аннабел закрыла дверь, раздумывая, что ей сказать. Может, мать возражает против такого зятя?!
Но едва они остались одни, Филиппа приблизилась к окну и долго смотрела в вечернее небо, прежде чем прикрыть глаза рукой. Аннабел всполошилась, услышав приглушенный всхлип.
— Мама, — нерешительно начала она, глядя в напряженную спину матери, — прости меня, я…
— Слава Богу, — выдохнула Филиппа, словно не слыша ее. — Слава Богу.
Несмотря на все клятвы лорда Уэстклифа, через две недели он все же приехал в Лондон на свадьбу друга. Мрачный, но неизменно учтивый, он даже предложил себя в качестве посаженого отца, чьей обязанностью было отдавать невесту жениху. Ей хотелось отказать, но предложение так обрадовало Филиппу, что пришлось согласиться. Она даже нашла некое злобное удовольствие в том, чтобы заставить графа принять столь значительное участие в церемонии, против которой тот открыто выступал. Только верность заставила Уэстклифа появиться в Лондоне. Аннабел даже не ожидала, что дружба между ними так сильна.
