– Как там Лика?
– Владимир Владиленович доступ тебе разрешил.
Санёк хмыкнул. Ага. Вот сейчас она его куда-то не пустила. Хотя то, что он приставил к Лике надёжного человека, уже неплохо.
– Ты из Орлов, Меткая?
– Из них. Откуда знаешь?
Насторожилась.
– Чистильщиков я почти всех знаю.
– Откуда? Ты ж фехт, мне сказали.
– Фехт. Разве это мешает?
– Лично мне – нет. Ты вообще зачем пришёл? К девочке или со мной поговорить?
– Веди, орлица!
Лика выглядела куда лучше, чем в больничке на Сейшелах. Даже щёчки зарумянились.
– Сашенька!
Санёк наклонился, поцеловал бережно:
– Болит?
– Немножко. Ты мой герой!
Какая она… юная. И хрупкая. Узнать бы, кто этих уродов послал… И поговорить вдумчиво. В традициях покойного Грейпюра Крикуна. А перед этим взять у Поршня пару уроков расчленёнки.
Мысль эта, надо полагать, отразилась у Санька на лице.
– Сашенька, ты что? – испуганно проговорила Лика.
– Всё хорошо, маленькая. О тех, кто в тебя стрелял, вспомнил. Какой я герой? Тебя защитить не смог.
– Ну что ты! Они же с оружием были и четверо. А ты их голыми руками побил! Дедушка сказал, они бы тебя убили, а меня с собой забрали и шейху арабскому продали! – Хорошенькое личико на миг погрустнело. – Страшно-то как!
Сдал, значит, его дедушка. Хотя… ничего так версия. Для Лики в самый раз. И для её американских подружек. Шейх, значит. Ну-ну.
– Ну ведь не продали же. – Он убрал с её щеки слезинку. – И ты уже поправляешься.
Они некоторое время молчали. А потом Лика взяла его руку, прижала к влажной щеке:
– Как страшно, Санечка, – прошептала она. – Как страшно жить.
Санёк промолчал. У него не было слов, чтобы успокоить девочку. То есть слова были, и много… Но пустые. И лживые. Не сможет он её защитить. От такого – нет. Не сможет.
В комнату бесшумно проскользнула Меткая. Прислонилась к шкафу, махнула небрежно, мол, говорите, я тут типа мебели.
– Я поправлюсь, и всё будет как раньше? – с надеждой спросила Лика.
– Обязательно, – пообещал Санёк.
Они ещё поболтали минут двадцать. Потом Меткая выгнала Санька, заявив, что больная устала. Санёк спорить не стал.
– Хорошая девочка, чистенькая, – сказала Меткая, провожая Санька к выходу. – Не скучно тебе с ней?
– А тебе что за дело? В подружки ко мне метишь?
– Ага. – Мертвячка похлопала Санька по плечу. – В подружки. Только не к тебе, а к ней…
И замерла, когда лезвие ножа упёрлось ей в горло.
– Боишься, – констатировал Санёк, глядя в расширившиеся глаза и осознавая сам: лёгкий нажим, короткое движение… И ему почти хочется сделать это движение: – Правильно боишься, Вероника. Обидишь её – умрёшь.
– Ты всегда такой бешеный? – спросила Меткая, когда Санёк убрал нож. – Неужели зарезал бы меня за пару слов?
– Ведь не зарезал же, – буркнул Санёк, сам не понимая, почему он – так. Пугать ножом девушку… Нехорошо.
– Защитников развелось, – пробормотала Меткая, открывая ему дверь. – Мне бы столько.
– А тебе зачем? Угрожает кто?
– Кроме тебя – никто, – передёрнула плечами. И вспомнила: – Головачёв позвонить велел, когда уходить будешь.
Велел, ага. Но позвонить можно. Почему нет? Вынул смартфон… И остановился. Понял, почему он так резко отреагировал на слова мертвячки.
Потому что с Ликой у них – всё. Меткая очень точно определила. Лика чистая. А он – нет. Он – игрок. Впрочем, выход есть. Ввести девушку в Игру. Тем более что и повод есть. Она же раненая. А в Игре он её вылечит в минуты. Решено. Надо договориться с Головачёвым (вряд ли тот будет против) и ввести Лику в Игру, воспользовавшись «зелёной аркой». Вот прямо сейчас он это с дедушкой и обсудит…
Глава 27
Санкт-Петербург.
Враги явные и неизвестные
Но «прямо сейчас» не получилось. Потому что позвонил Гучко. И тоже потребовал встречи.
Времена, когда бывший бандит, а ныне преуспевающий финансист, мог что-то от Санька «требовать», канули в прошлое, но отказывать Юрию Игоревичу в немедленном свидании Санёк не стал. И дело даже не в том, что Гучко не единожды ему помогал, пусть даже и на взаимовыгодной основе. А в том, что генеральный директор «Межинбанка», судя по голосу, был не по-детски взволнован. И обеспокоен.
И, как оказалось, у него были основания.
– Владимир Захарович Прилипенко, – сообщил Гучко. – Так его зовут. А погоняло у него – Вова Прилипала. Это, блин, попадос, Саня. Причём попадос конкретный. Енисейки хлебнёшь?
Санёк мотнул головой.
– А я хлебну, – Гучко присосался к горлышку литровой бутылки «Хеннесси». И уже не в первый раз.
И предлагал Саньку поделиться он тоже не в первый. Нервничал генеральный директор, причём сильно.
– Из старших он. – Банкир утёр губы волосатой лапой.
– Генерал, что ли? – не без иронии поинтересовался Санёк.
– Друг, – не принял шутливого тона Гучко. – Друг генералов, друг воров, друг олигархов. Патриарх его дочку крестил, а крестной у него… Ты даже не представляешь!
– Я, Юрий Игоревич, теперь всё представить могу, – сказал Санёк. – Думаешь, он может реально нагадить?
– Он тебя в землю закопать может! И меня заодно! – голос Гучко неожиданно дал петуха. – А потом выкопать и снова закопать. И так пока не надоест. Его люди приходили. Спрашивали, с какой целью я интересуюсь Владимиром Захаровичем. А я даже и выяснить ничего не успел. Так, поспрошал у людей. Двух часов не прошло, прикинь!
– Так ты и сказал бы, что я попросил.
– Так я и сказал! – вновь повысил голос Гучко. – А то он не узнал бы!
– Ну так и всё, – пожал плечами Санёк. – Я попросил, ты узнал… Вернее, он узнал. Тема закрыта. Ты ни при чём.
– Ну, я, типа, так и сказал. – Генеральный директор снова приложился к бутылке. В горле у него забулькало.
«Как воду пьёт», – не без восхищения отметил Санёк.
– Предъявы мне не сделали, – сообщил банкир.
Щёки его покраснели. Как бы его инфаркт не хватил. Или инсульт.
– Юрий Игоревич, у тебя с давлением как? – спросил Санёк.
– Ровно всё, – отмахнулся Гучко. – Это у меня от бухла рожа краснеет. Слышь, а замириться с ним никак?
– Поглядим, – не стал огорчать банкира Санёк. Сам-то он сильно сомневался в возможности «замирения». Но и испугаться толком тоже не получалось. После недавних разборок с дедушкой Вова Прилипала не казался чем-то неординарным.
