– У меня к тебе дело будет, – сменил тему Гучко. – Я в Игре тему одну замутил. Бабок хочу поднять.
– Хочешь, чтобы я в долю вошёл?
– Не, в долю не надо. Просто поддержи немного. Авторитетом, так сказать. У меня, знаешь, из вторых только ты в знакомых.
– А Владимир Захарович как же? Он тоже второй, – не сдержавшись, сострил Санёк. – Да ладно, ладно, разберусь я с ним! – поспешил он добавить, заметив, какое впечатление произвела его шутка. – И тебя поддержу. Дай знать, что и когда.
– Ты в Игре завтра будешь?
– Думаю, и сегодня тоже.
– Я тебя там найду, – Гучко встряхнул бутылку, в которой осталось меньше трети. – Енисейки хочешь?
Проблему с «другом воров, генералов и патриархов» Санёк решил временно отодвинуть. Лика важнее.
Головачёв ответил мгновенно. Словно ждал с телефоном в руке.
– Ресторан «Элефант» на Суворовском. Жду через двадцать минут.
И отключился.
Что ж, дедушка в своём репертуаре.
Демонстрировать независимость Санёк не стал.
Суворовский рядом, а встретиться с Головачёвым он так и так собирался.
И они встретились.
– В Игру её надо, – заявил Санёк, едва они уселись за столик. – Чего тянуть, Владимир Владиленович? У меня в Игре запас регенерата на сто жизней. Полчаса – и от раны и следа не останется. И статус Лике я сделаю без проблем. Друзья из мертвяков помогут. А потом…
– Не будет «потом», – перебил Головачёв.
– Почему это? – набычился Санёк. – Если вы опять…
– Потому что. Я идиот по-твоему?
Они сидели вдвоём в маленьком понтовом ресторанчике. Именно вдвоём, если не считать маячившей поодаль официантки. На дверях висело «Закрыто». Ресторанчик, как оказалось, принадлежал дедушке Лики.
Который на идиота похож не был.
– Пей, – сказал он Саньку. – Это виски. Для особых гостей. Цени.
От ценного напитка попахивало неуловимо знакомым. Болотом мертвяцким, что ли?
– Так почему не выйдет? – вернул разговор в русло Санёк. – У меня зелёная арка. Кого угодно могу в Игру ввести.
– Не Лику. У неё нет с-с… – Головачёв умолк. Холёное лицо выразило нечто вроде досады. Похоже, дедушка только что едва не сболтнул секретную информацию: – …структуры, – закончил он. – У неё нет соответствующей структуры. В Игру ей не войти.
Санёк открыл рот… И закрыл.
Само собой, дедушка не идиот. И наверняка уже пробовал ввести в Игру любимую внучку.
– А нельзя ли эту самую структуру как-то получить? – ляпнул Санёк.
И тут же сообразил: глупость спросил. У регионального наблюдателя возможности всяко больше, чем у свежеиспечённого игрока.
– Слухи разные ходят, – дедушка с явным удовольствием пригубил виски, пыхнул сигарой. – Но без конкретики. Так что Лике в Игре не быть.
– И вы об этом так спокойно?
– Отпереживался уже, – Головачёв выпустил дымное колечко. – Я, Александр, в Игре одиннадцатый год. Ни дочку ввести не смог, ни внучку. Меня сейчас другое беспокоит: кто нанял ту четвёрку?
– А их наняли?
Сказать или не сказать о Вове Прилипале? Нет, не стоит. Тем более он уже знает, что Владимир Захарович Прилипенко старается не портить отношения с депутатами и прочими постояльцами государственного хлева. Так что брать в прицел внучку Головачёва, чтобы наказать Санька, – не его методы. Наверное.
– Наёмники. Это установлено. Счета проверили. Каждому за два дня до эксцесса на номерные счета прилично упало.
– А как узнали, если счета анонимные?
Головачёв усмехнулся:
– Парень, какая анонимность в наш цифровой век? Не обольщайся. Где б ты свои накопления ни хранил, хоть на Кайманах, хоть в Цюрихе, выявить твою заначку – вопрос времени и средств. Даже для какого-нибудь ФБР, не говоря уже об игровых.
– Ну, тогда вы уже наверняка определили, откуда пришли деньги?
– Определили, – согласился Головачёв. – С анонимного счёта, открытого и закрытого в один день. На этот счёт деньги внесли наличными, и тот, кто это сделал, к моменту открытия счета уже был мёртв.
– Серьёзно подготовились, – Санёк отодвинул виски. – А соку можно?
– Можно. Тебя что-то смущает?
– Уровень подготовки исполнителей.
– В смысле той четвёрки, которую ты…
– Ага. Которую я минусовал.
– А чем тебе не нравится?
– То, что я справился. Пусть даже они не планировали меня убивать, а только покалечить, но те, кто их послал, должны же были знать, что я игрок. Почему я их сделал, а не они меня?
– Потому что ты – долбаная везучая химера. Милочка, принеси моему другу стакан сока побольше.
– Другого объяснения у меня нет, – сказал Головачёв, когда официантка отошла. – Там очень внушительные послужные списки. Должно было хватить даже на твой второй уровень. Двое, кстати, наши. В смысле – советские. Один из «потерявшихся» в девяностых «советников» из ГРУ, второй – сошка поменьше, но тоже из спецуры. А тот чёрный, который пулю поймал, вообще когда-то чемпионом был. По чему-то китайскому, рукопашному.
Он замолчал, когда официантка поставила перед Саньком высокий стакан с оранжевым соком. Наклонилась при этом пониже, чтоб Санёк полюбовался перспективами внутри её декольте. Лифчика в списке достопримечательностей не числилось.
– Зря ты их телефончики загубил, – сказал дедушка. – Мы б из них, может, что-то полезное извлекли.
– Вы знали? – удивился Санёк.
– Узнали, когда твой дружок Фёдоров их тестить отдал. Ты, кстати, за меня перед ним словечко замолви. Я его к кое-каким делам привлечь хочу, а он на меня смотрит, как мертвяк на техна. Мы б друг другу пригодились. Мы, игроки, должны помогать друг другу! – И захохотал.
Санёк юмора не уловил.
– Мы с Фёдрычем друзья вообще-то, – напомнил он. – А вы, Владимир Владиленович, чуть меня не убили.
– Тебя убьёшь, химера чёрная! – Головачёв поднял стакан с виски…
И уронил.
Сигара тоже полетела на пол. А дедушка рванулся через стол, ухватил Санька за рубаху и, будто котёнка, швырнул через барную стойку.
Санёк включился ещё в полёте, пришёл на ноги…
И успел поймать летящую на него официантку. А затем на них обрушился сам дедушка, притиснув к усеянному битым стеклом полу.
И тут же снаружи загрохотало что-то мощное, а ресторанчик наполнился звоном, лязгом и грохотом. Пули явно нехилого калибра лупили в стену, крушили мебель, с визгом рикошетили от каменных колонн. Верхняя часть стойки превратилась в решето. Нижняя осыпалась битыми бутылками и посудой, но выстояла. Похоже, там был металл. Причём неслабой толщины.
