Джесси прямо подпрыгнула.
— Ушам своим не верю, миссис Доули! — воскликнула она. — Дейзи уговорила вас записаться к психотерапевту?!
— Что ты, лапочка, нет, конечно! — улыбнулась мама. — Это собачья терапия.
— Собачья? — недоумевающе переспросила Люси.
— Вы разве не слышали про такое? Общество анонимных хозяев нервных собак, — объяснила я. — Двенадцатишаговая система психотерапии, групповые встречи. Во всех графствах есть. Само собой, собираются только отчаянные собакоманы. Представляете, сидит кучка чокнутых собаководов в каком-нибудь унылом сельском клубе и делится переживаниями по поводу того, что Черныш грызет себе лапы, а Рыжик немотивированно воет каждый раз, как его хозяину вздумается поиграть Рахманинова на расстроенном пианино.
— А вам-то туда зачем ходить, миссис Доули? — удивилась Люси.
— Дуги захворал, — с полной серьезностью сказала мама. — У него собачье компульсивное расстройство, симптомы тревожности. По данным профессора-ветеринара из Индианы, это расстройство встречается у двух процентов собак.
— И в чем оно выражается у вашего песика?
— Он трется лбом о кокосовый половичок в передней, и у него уже облезли брови.
— Ему нужно научиться просто жить и не пережевывать каждый свой шаг, — пошутила я. — А тебе — перестать анализировать собак.
Мама помахала невротику Дуги, который лаял на нас в кухонное окно, и умчалась.
— Бедная сдвинутая мамочка… то есть собачка, — вырвалось у меня.
Не знаю, плюшки на нас подействовали или что, но от хохота мы просто повалились на траву. Мы распили две бутылки вина, и я впала в типичное состояние «звонка по пьянке», но подруги крепко держали меня за руки.
— Не смей звонить! — завопила Джесси и отобрала у меня телефон. — Ни в коем случае больше не разговаривай с Джулиусом! И не пиши ему! А то он решит, что ты его преследуешь.
— Общаться — не значит преследовать! — провозгласила я. — И вообще, я не Джулиусу хочу позвонить, а Майлсу. Завтра он приедет к нам на ленч.
— Отлично! — Люси просияла. — Тряхну стариной, вспомню, каково это — кокетничать.
Прежней дамской триадой плюс Майлс мы выпивали в саду после развесистого воскресного ланча. Лужайка была усеяна пустыми тарелками, бокалами и бутылками. Когда я пошла в дом, чтобы приготовить кофе, Люси нагнала меня и ухватила за воротник.
— Я и забыла, что Майлс такой сексуальный! — с придыханием сказала она. — Даже с похмелья и то — зашибись.
Я рассматривала Майлса сквозь кухонное окно. Он как раз излагал очередную главу своей вчерашней эпопеи самца-завоевателя, и Джесси, сидевшая напротив него на лужайке, вдруг запрокинула голову и заливисто расхохоталась — не иначе, над какой-нибудь особенно смачной деталью, на какие Майлс всегда был щедр.
Люси была права. В первый миг, когда улыбающийся от уха до уха Майлс появился на пороге, я сказала себе: «Это моя добыча!» Несомненно, добычей он был и желанной, и во всех отношениях лакомой, и, когда мы общались, я чувствовала, что физическое влечение добавляет нашей дружбе пыла и перца. В воздухе все время висело непроизнесенное «мы в любой момент можем это сделать», и мы постоянно балансировали на грани, что придавало отношениям особую пикантность и укрепляло их. Однако, хотя фантазировать о том, каков Майлс в постели, мне нравилось, рассудок твердил одно: у нас с ним ничего не получится. Получилась крепкая дружба с мужчиной, который мне нравился, — и, в конце концов, найдите мне хоть один пример дружбы между мужчиной и женщиной, которая была бы совершенно и абсолютно платонической и бестрепетной!
Люси прижала ладони к заалевшим щекам.
— Как, по-твоему, у меня есть шансы понравиться Майлсу?
— Ты же сама слышала, как он тут вещал о своем страстном желании перепихнуться с цветущей семейной дамой, — напомнила я. — Поди посмотрись в зеркало, если сомневаешься. Цвести ты цветешь, фигура у тебя до сих пор — полный отпад, более того, как раз в его вкусе. Почему бы ему на тебя не запасть?
Люси прикусила губу.
— Ой, Дейзи, ты даже не представляешь себе, как годы семейной жизни и однообразного супружеского секса убивают самооценку. Когда день за днем спишь с мужчиной, который не замечает даже твою новую прическу, я уж не говорю о том, что не замечает, сделала ли ты интимную стрижку… Вот смотрю я на Майлса, который прямо излучает жизнелюбие, и чувствую себя старой, толстой и скучной.
— Но тогда разве интрижка с ним тебе поможет? Ты действительно думаешь, будто, изменив Эдварду, почувствуешь себя бодрее, моложе и желаннее? Возможно, измена сойдет тебе с рук и муж о ней так и не узнает, но ты-то будешь знать, что натворила. Как ты будешь жить, помня об этом? — спросила я. — Думаешь, у вас с Эдвардом никак не выйдет начать все с начала?
Люси плюхнулась в кресло.
— Дейзи, ты не хуже моего знаешь, что самое страшное одиночество — это то, которое испытываешь в браке с человеком, переставшим тебя радовать.
Я кивнула.
— Ты права. Самое худшее — это когда просыпаешься, смотришь на спящего рядом мужчину и понимаешь, что ты его переросла. Когда понимаешь, что у него свои мечты и надежды, а у тебя свои, то и спать с ним больше не можешь, потому что это уже как инцест, — торопливо сказала я и добавила: — Так что надо найти партнера, с которым ты будешь себя чувствовать не выше и не ниже, а на равных, и чтобы вы развивались на равных.
— После помолвки с Эдвардом у меня было твердое ощущение, будто я выиграла какой-то очень важный приз. — Люси вздохнула. — А теперь я знаю, что важно не выиграть, а понимать друг друга. Эдвард перестал меня понимать, он вообще не знает меня теперешнюю.
— А ты его знаешь? Понимаешь? Может, ему так же плохо и одиноко, как и тебе.
— Как ты можешь такое говорить — ты же бросила Джейми! — Люси явно начинала сердиться. — Ты прекрасно понимаешь, каково это, когда не можешь достучаться до мужа.
— Понимаю. На своей шкуре испытала, — тихо ответила я. — До Джейми тоже было не достучаться — все его чувства как будто прятались под бронированным панцирем, а когда я пыталась пробиться сквозь него, вкладывая в это всю силу своей любви, то лишь изматывалась — а он по-прежнему был как за крепостной стеной. Я просто хочу сказать тебе, что, если отношения действительно сошли на нет и все чувства умерли, ты непременно это ощущаешь. Точно попадаешь в какую-то мертвую зону, где всегда холодно, где вы уже не возбуждаете друг у друга страсти и ежедневно убиваете друг друга фальшивой вежливостью. Обмениваетесь репликами вроде: «Хочешь, я пропущу тебя в ванную первым?» — «Нет-нет, после тебя, я не тороплюсь». Как только ловишь себя на том, что заворачиваешься в полотенце, стоит мужу увидеть тебя голой, — это конец. Не знаю, может, у вас с Эдвардом еще не дошло до этого.
— Тебе просто-напросто не хочется уступать мне Майлса! — засмеялась Люси.
