Внутренний голос орал мне в ухо, что любовь возникает мгновенно, а у нас никакой любви не возникло, но по какой-то причине, до сих пор остающейся для меня загадкой, я решила назначить Джейми на роль Того Самого, Единственного. Почему? Потому ли, что он умел писать письма? Или я была решительно настроена скорее разбить свое сердце, чем опять разочаровать родителей, и потому решила выйти за парня, который не пробуждал мои чувства, но зато был из приличного круга? Да, видимо, именно такую глупость я и совершила.
— Джейми Праттлок, — он протянул мне руку. Я стояла столбом, а он уверенно привлек меня к себе и светски поцеловал в обе щеки. — Ты, должно быть, и есть Дейзи? — Он хохотнул. — Ну, жаль будет, если не так.
От него сильно пахло лимонным мылом. Я заметила у него на щеке порез от бритья, а на воротничке — засохший след крови, и это меня тронуло.
— Извини, что заставил тебя ждать. У меня с работой срок поджимает, дурдом просто. Ничего, если поднимемся в контору?
Он двинулся к эскалатору, и мы вместе поднялись в просторное помещение его конторы. Удивительно, в таких местах работа обычно кипит, как в улье, но при этом невозможно войти или выйти незамеченным. Несмотря на то, что всем нужно было сдать работу в срок, у всех яростно трезвонили телефоны, факсы дымились от перегрузки, все бегали туда-сюда, суетились, пили кофе из пластиковых чашечек, но стоило хоть кому-то войти, выйти или просто пройти между столами, как сотрудники тут же прекращали работать и впивались в движущийся объект заинтересованными взглядами. Я поняла, что нас с Джейми заметили. По-моему, он приосанился и был этим очень доволен.
— Отвали, Аткинс, чего ты тут расселся? — Он спихнул со стула склизкого вида человечка, пристроившегося на его рабочем месте. — Вали-вали, лучше принеси-ка Дейзи чашку чаю. — И Джейми жестом пригласил меня присесть на освободившийся стул.
— Секундочку, у меня еще кой-какие дела, — театральным тоном сказал он. — Отправлю один файл, и все.
Интересно, он всегда разговаривает таким неестественным тоном, будто на диктофон начитывает?
— Можешь пока отправить Кэндис свои первые впечатления. — Он лихо подмигнул и включил мне электронную почту — создал новое письмо и оставил меня за компьютером, а сам уселся за соседний, и его длинные артистические пальцы проворно запорхали по клавиатуре. А я тем временем стала просматривать его адресную книгу в электронной почте. У всех его друзей были имена, точнее, прозвища, вроде Томми-Раздолбай, Чпок, Гы-Гы или Чемпион, что само по себе должно было бы послужить мне предупреждением, но тут я обнаружила, что у нас с Джейми есть общий знакомый, некто Марк Твенки. Я была с ним знакома в студенческие годы, а теперь он работал в Нью-Йорке. Увидев, что в ящике Джейми лежит письмо от Марка, да еще с заголовком «На этом кончим с Дейзи Доули», я забыла о правилах хорошего тона и открыла письмо.
Привет, Джимми, старый мудозвон. Давно не слышались. Да, эту Доули я знаю. Трахнул ее один раз после вечеринки, но, к счастью, она была пьяна в зюзю и наверняка забыла.
В общем, она не совсем дура, общаться с ней можно, но уж очень липнет. Привязчива, как собака, — и недаром, ее мамахен ведь разводит собак. Но бывает и значительно хуже. Мне нравится, что она всерьез слушает, что бы ты ей ни плел. От этого, конечно, крышу слегка сносит, так что поаккуратнее.
Если хочешь с ней перепихнуться, сделай вид, что ты правильный мальчик, напой ей что-нибудь про семейные ценности, ну там, типа, ценишь стабильный брак, детишек, все такое. Она на этом малость двинута.
Удачной охоты, старина.
До связи. Твенки-Хренки
Не знаю даже, что меня больше потрясло: то, как меня воспринимал Марк Твенки или то, в каком тоне Джейми и его приятели общались и особенно говорили о женщинах. «Сносит крышу»? «Не совсем дура»?! «Липнет»?! Это означает предупреждение: берегись, дружище, ей за тридцать, и она отчаянно хочет замуж. Я стиснула пальцами виски. Самое ужасное, что Марк Хренки, или под каким там идиотским прозвищем он фигурирует в числе друзей Джейми, прав. (Эти взрослые мальчики обожают давать друг другу дурацкие прозвища.) Но письмо было сильным щелчком по носу. Да, для них я была всего лишь такой же прилипчивой и отчаявшейся девушкой за тридцать, зацикленной на замужестве. А я-то видела себя совсем иначе: состоявшаяся взрослая женщина, с престижной работой в мегаполисе, из хорошей семьи, со стильными друзьями и стильной квартирой в приличном районе… и все же в душе у меня зияла пустота, потому что я еще не получила Всего, О Чем Мечтала. У меня даже не было парня. С каждой вечеринки я уезжала на такси домой одна. Что еще хуже, я верила в заголовки «Космополитена», которые гласили, что в жизни можно совмещать и счастливый брак, и успешную карьеру, и потому для меня гонка была в разгаре. Но почему я так торопилась? Почему меня всегда терзал страх, что я упущу будущее счастье? Почему, вместо того чтобы посмотреть на Джейми Праттлока трезвым взглядом и спастись бегством, я тронула его за плечо и спросила:
— А ты знаком с Марком Твенки?
— С Марком Хренки? — Он развернулся на стуле и посмотрел на монитор, где все еще красовалось письмо про меня.
Я посмотрела на Джейми, затем сделала гримаску, изображая собачку, прижала руки к груди, как лапки, и сказала «тяв-тяв», а потом «гав-гав». Джейми засмеялся, и я тоже не выдержала и расхохоталась.
* * *
— Только гораздо позже до меня дошло, что он смеялся не вместе со мной, а надо мной! — объяснила я Трою. — Я-то думала, моя остроумная шутка нас объединила, но на самом деле он все это время потешался надо мной. Вот в тот самый миг и возникла схема наших дальнейших отношений.
Я сделала паузу и заметила, что Трой рассматривает меня, склонив голову набок. Хотя на горизонте моего сознания и проплыла туманная мысль, что, возможно, рассматривает он меня с отвращением, было уже поздно. На меня нашла та особая разновидность словесного недержания, которая приключается на свиданиях, — поток признаний остановить было уже невозможно. Я и не пыталась, хотя перед моим мысленным взором всплыл образ разгневанной Джесси, оравшей: «Заткнись немедленно, ты все испортишь!» Но заткнуть этот фонтан было нечем. Я неслась по тонкому льду излишней откровенности, и он зловеще трещал у меня под ногами. Я изливала Трою душу, не упуская ни единой подробности.
Я осушила бокал. Между нами повисло напряженное молчание, моя взбудораженность и кураж прошли, и теперь я чувствовала себя глупо и подавленно. Теперь я поняла, в чем состоит главная опасность таких свиданий разведенных людей: оба рассказывают свои похожие печальные истории, а потом обнаруживают, что больше у них нет ничего общего — лишь взаимная неловкость тех, кто рассказал друг другу о себе слишком много и слишком поспешно. Возможно, Трою стало меня жалко, потому что он сказал — и вполне доброжелательно:
— Похоже, вы с ним не очень-то друг другу подходили.
— Да, это точно. Мы пробуждали друг в друге зверя, — неуклюже отозвалась я. — Когда я вышла за Джейми, то не стала относиться к нему лучше и не полюбила его; я стала хуже относиться к самой себе! Мне было с ним скучно, а когда тебе с кем-то скучно, то сделать так, чтобы стало не скучно, невозможно, ведь верно? — Я подняла на Троя глаза и поняла, что все испортила. Ему явно было со мной скучно.
