— Я проголодался, — сказал Джулиус.
— Ну и шут с ним, с рестораном! — воскликнула я. — Давай купим жареной картошки с рыбой и съедим в машине.
— Это я обожаю! — отозвался он и добавил: — Как и тебя.
Знаю, подумала я, трепеща от восторга и испуга. Но что же получается — любовь для Джулиуса недостаточно веский повод, чтобы бросить Алису?
Он крепко обнял меня и так, в обнимку, мы пошли к машине. Я поняла лишь одно: неважно, чем кончится эта история, но ни от одного мужчины я не буду таять так, как от Джулиуса.
Накануне Майлс прислал мне умоляющую эсэмэску: «Продержись там как-нибудь без меня. Прийти не смогу, неприятности дома». На подмогу подоспела Люси, и мы вместе управлялись в магазине, гадая, что же стряслось с Майлсом.
— Не иначе, какая-нибудь его очередная красотка сломала ноготь или обнаружила, что у нее секутся волосы, — язвительно предположила Люси.
— Ага, Майлс в порыве страсти дернул ее за волосы, прядь отлетела, и теперь эта фифа требует денег на новое наращивание — у нее же все накладное! — подхватила я.
— А когда она выставит счет, Майлса хватит удар. Он не захочет расщедриться, — фыркнула Люси.
— Мало кто из мужчин сохраняет щедрость, получив желаемое, — философски заметила я.
— И после этого ты сомневаешься, связываться ли с Джулиусом?
Я помолчала, потом сказала:
— Это удар ниже пояса!
Люси покачала головой.
— Но я уже лет десять как не спала с Джулиусом, и уж после его свадьбы с Алисой у нас тем более ничего не было.
— А это только усугубляет положение! — объявила Люси. — Просто интрижку на стороне его брак выдержит, Алиса, скорее всего, догадывается, что Джулиус время от времени ей изменяет, но вот под натиском большой любви такой брак точно рухнет. Потому что, скажу я тебе, брак, который держится лишь на чувстве долга, подлинной страсти не выдержит.
— Просто больше не могу! — пожаловалась я. — Так тяжело ждать, пока Джулиус решит, Алиса или я.
— Я-то просто не хочу, чтобы он опять тебя обидел. Хватит и того, что было, — вздохнула Люси.
Я уронила голову на руки.
— Знаю, именно поэтому он должен, он просто должен бросить ее и выбрать меня, иначе мне придется с ним порвать. Окончательно. Я подумывала быстренько прокрутить с ним безрассудный роман, но дело кончится слезами, причем моими. Я знаю, как сильно люблю Джулиуса, но понятия не имею, умрет когда-нибудь это чувство или нет и насколько оно вообще масштабно. — Я говорила с возрастающим пылом: — Понимаешь, мне хотелось бы жить с ним, быть ему самым близким человеком, заниматься какими-то совсем простыми, пусть даже бытовыми делами — словом, жить как все. Все эти романы, связи, даже если они очень бурные, — они заставляют тебя мечтать о несбыточном и видеть человека не таким, какой он на самом деле. Когда встречаешься урывками, даже украдкой, в гостиницах, в ресторанах, — портрет неполон. А чтобы узнать любимого до мельчайших подробностей, во всех его проявлениях, нужно именно жить с ним, одним домом, под одной крышей. Знаешь, Люси, я поняла: любовь — это такой язык, который не нуждается в словах, это четкое знание о том, что, даже если на поверхности отношений копится всякий сор, его можно смести, потому что самое важное и незыблемое таится на глубине, и вот это важное нужно сохранять любой ценой. — У меня к горлу подступили слезы. — Я хотела бы всегда быть рядом с Джулиусом, видеть, как у него прибавляется седины и морщин, принимать его всяким — сердитым, усталым, пусть даже ворчит на меня… Чтобы у нас было всякое — и ссоры, и примирения, и смех до слез, и чтобы лежать с ним рядом на пляже и смотреть, как он читает, и чтобы в гостях или в театре или там в ресторане на нас обращали внимание, думали «какая красивая пара», и чтобы Джулиус обнимал меня за талию и я шла рядом с ним гордая и уверенная в себе. Я хочу, чтобы Джулиус весь светился, а то он уже давно какой-то погасший… но больше всего я хочу, чтобы мы были друзьями и эта дружба не кончалась.
Я перевела дыхание.
— Ты и правда его любишь, — сказала Люси. — Поэтому тебе и впрямь лучше подождать, что он решит, и не соглашаться на меньшее — иначе будет унизительно.
Дверь внезапно распахнулась, и на пороге возник Майлс. Ну и видок у него был! Я всмотрелась. Что это с ним? Никак, шатается?! С похмелья или чем-то потрясен? Так или иначе, я подхватила его и помогла ему сесть. Майлс плюхнулся на стул, зажмурился глаза и повесил голову.
— Хуже и быть не могло! Ну все, полный привет! — простонал он.
— Что, она от тебя залетела? А кто она? — шепотом спросила я.
— Хуже. Все сразу. Каждый мужик больше всего на свете боится, что с ним стрясется именно такое, а на деле оно оказалось в сто раз хуже, чем я думал. — Майлс раскачивался из стороны в сторону.
Я поспешно повесила на дверь табличку «Закрыто» и погасила часть ламп, чтобы отвадить покупателей, буде таковые явятся. Время было обеденное, однако из-за пасмурной дождливой погоды казалось, будто уже вечер. Мы с Люси и Майлсом устроились на полу за прилавком, чтобы нас не было видно с улицы — ну ни дать ни взять заговорщики или школьники, сбежавшие с уроков! Нервное напряжение, исходившее от Майлса, передалось и нам. Люси заварила крепкий чай, в который мы щедро долили виски из заветной Майлсовой бутылки, заначенной в подсобке. Осушив чашку, Майлс приступил к исповеди. Через каждую фразу он усмехался, но как-то задерганно.
— Знаете, о чем я первым делом подумал, когда она мне это сказала? — спросил Майлс. — Вот, думаю, значит, не впустую расходовал заряд все эти годы. Большинство моих друзей, когда им было по двадцать, пострадали от абортов, а потом, когда им перевалило за тридцать, принялись отстегивать алименты, и я все это время радовался, что легко отделываюсь. Но нет, не пронесло!
— Ты не сказал, кто она, — напомнила Люси.
— Вы ее не знаете. Просто одна дамочка, — вздохнул Майлс.
— Да, конечно, как обычно. Так можно сказать о каждой из нас, — заметила я.
— И что она решила? — осторожно поинтересовалась Люси. — Будет делать… аборт?
— Поздновато. Уже родила.
— Ничего себе! — завопила я. — И отец — ты?!
Уж не знаю, что чувствовал в этот миг Майлс, но мне хотелось рвать и метать. Ощущение было такое, будто меня подсекли под коленки и одновременно двинули по голове. Этого. Не. Может. Быть. Я сплю, разбудите меня, кто-нибудь! Так нечестно! Майлс, гуляка Майлс, бабник Майлс — и тот обзавелся ребенком, хоть и шут знает от кого. Почему мне никогда ничего не достается? Почему меня всегда оттирают? Можно подумать, будто в очереди на раздаче жизненных благ, как только подходит мой черед, меня непременно кто-нибудь отпихивает, и потому мой черед никогда не наступит и я ничего не получу! Всем, всем что-нибудь да обломится, только не мне!
— Ой, мне плохо, — сообщила я. — Голова кругом идет. Ушам своим не верю.
