Позже, когда недоразумение было улажено, положенные извинения принесены, а Джулиус расплатился, мы с ним лежали на постели в махровых халатах и ждали, пока наша одежда, павшая жертвой наводнения, высохнет. Мы лежали рядом, оба на спине, близко, но не соприкасаясь. Джулиус повернулся ко мне и хотел было что-то сказать, но я остановила его:
— Не надо. Молчи. Неважно, что ты скажешь, я все равно знаю, что ты не хочешь бросать Алису и ребенка.
— Хочу! — горячо ответил Джулиус. — Но не могу. Я каждый день борюсь с собой. Рассудок говорит: «У тебя жена и младенец, ты за них отвечаешь, веди себя как положено», а сердце подсказывает: «Ты же любишь Дейзи, зачем ты слушаешься рассудка?» А рассудок в ответ: «Твой долг — заботиться о семье». А сердце: «Но как мне жить? Что я, так и буду жить следующие двадцать лет?» А рассудок опять за свое: «Это твой долг, и точка».
Слушать это было мучительно, ведь я любила Джулиуса, и все-таки я его поняла.
— Да, главное — это чтобы хватило мужества не уйти, а внять голосу сердца, — негромко отозвалась я.
Джулиус погладил меня по руке и сказал:
— Вряд ли я смогу жить без тебя.
— Тебе придется, — непреклонно ответила я, — потому что делить тебя я ни с кем не намерена. Я просто не вынесу этого, я спячу. Мне не нужен приходящий любовник, мне нужен спутник жизни. Чтобы мы вместе ездили отдыхать, строили планы, заворачивали рождественские подарки. Ты такой чудесный, и я так горжусь тобой, что хочу иметь право открыто показывать, что ты мой. Понимаешь, открыто идти по улице и держаться за руки. Не встречаться тайком, украдкой, не врать, не обманывать — я этого всего не смогу. Будь у нас просто быстротечный роман, все было бы куда проще. Но речь идет о подлинной любви, а в любви компромиссов быть не может. В том-то и дело.
Я хотела было встать, но Джулиус не пустил.
— Укуси меня, — сказал он.
— Ты что? — растерянно засмеялась я.
— Хочу, чтобы ты оставила мне метку.
— Не глупи!
— Тогда я тебя укушу, — он приподнял полу моего халата и, прежде чем я успела воспротивиться, ощутимо цапнул меня за бедро.
— Ой! — вскрикнула я. Было больно. Я скосила глаза. Он все рассчитал. Не до крови, но чувствительно, и синяк будет. Может, и наша любовь такая?
Мы молча смотрели на это красное пятно, а потом подняли глаза друг на друга. Мое сердце переполнялось как никогда.
— Обыщи хоть весь свет, а такого, как я, не найдешь, — заявил Джулиус.
— Да и я тоже в единственном экземпляре, — улыбнулась я.
И тут мы потеряли голову. Одновременно.
Глава 12 Рождественская песнь Дейзи
Я старательно выводила на черной грифельной доске белым мелком: «Страдание, которое мы испытываем, не вняв зову сердца, далеко превосходит любую, самую лютую боль». Оценив дело рук своих, я вздохнула. С нашей последней встречи с Джулиусом прошло недели две, и я не понимала, как жить дальше — как вообще жить без него. Но зато я знала, что сохраню верность себе. Через десять дней мне стукнет сороковник, и я четко понимала, что никогда и ни в чем больше не пойду на попятный и не соглашусь на компромисс. Я не успокоюсь. Не соглашусь на скучную обыденную работу или на отношения со скучным, ничем не примечательным парнем. Потому что на собственном горьком опыте, вдоволь понаступав на грабли, убедилась: это только кажется, что компромиссы — маленькие уступки, которые делаешь там и сям. На самом же деле это смертоносное оружие, которое убивает в тебе душу.
Майлс, прочитав цитату дня, возмутился:
— Дейзи, ну честное слово, ты ничего помрачнее не могла нарыть в своих дурацких книжонках? Декабрь вот-вот начнется, нам нужны рождественское настроение, праздничная атмосфера, чтобы в нашу контору потянулись жизнерадостные чудаки, а не депрессивные мудаки!
— Ладно, завтра я тебе напишу развеселую фразочку: «Хо-хо-хо, ребятишки, девчонки и мальчишки, не скорбите по уходящему году, пусть Рождество станет для вас началом новой жизни. Дайте жизнь чуду — поверьте в свои мечты». Пойдет? — ядовито спросила я.
— Нет уж, лучше вот эти угрюмые поучения, — передернулся Майлс. — На, посмотри почту. — Он вручил мне пачку корреспонденции, и я рассеянно принялась ее перебирать.
Письмо из издательства «Прозрение»! Сердце у меня зашлось от страха и волнения.
Я дрожащими руками разорвала конверт, пробежала глазами письмо и пронзительно взвизгнула от восторга. Потом замолотила кулаками воздух и заплясала, как боксер-победитель на ринге, выкрикивая экстатическое: «Да! Да! Да!»
Майлс посмотрел на меня с интересом.
— Дай-ка угадаю. Джулиус прислал телеграмму «Согласен на все, падаю в ноги»?
— Нет, но тоже неплохо! — пританцовывая от счастья, я подскочила к Майлсу и крепко обняла его. — Спасибо за все, что ты для меня сделал. Но тебе придется подыскать в продавщицы другую неудачницу, с которой ты будешь распивать кофе и пикироваться.
— Это еще почему? — изумился Майлс.
— Я сваливаю. — Я потрясла конвертом. — Я послала им заявку на книгу, которую думаю написать, и они ее приняли!
Я вновь запрыгала от радости.
— Майлс! Представляешь, я напишу книгу! Свою собственную книгу о том, как справиться с разводом и жить дальше! Я ее назову «Дейзи Доули: развод в большом городе». Я прославлюсь!
В один миг у меня как будто свалилась с плеч тяжеленная ноша прошлых лет — страданий, унижений, ожиданий, когда же я начну новую жизнь, когда же придет мой звездный час. Этот час наконец-то настал! Какая удивительная легкость снизошла на мою душу — а все потому, что меня наконец-то, наконец-то оценят по заслугам, будут судить по моим талантам, пусть даже маленьким, скромным, но моим. Меня признали, мной заинтересовались! Теперь все отказы и обиды прошлых лет казались мне не такими уж значительными и утратили свою власть надо мной. Вообще-то даже это достижение и то причинило мне боль: я осознала, как же долго и мучительно гадала, суждено ли мне найти свое место под солнцем. Я так долго жила всеми отвергнутой одиночкой, что свыклась с этим самоощущением и лишь сейчас ощутила, как же это было ужасно. Когда тебя постоянно отвергает мужчина твоей мечты, когда творческая самореализация все не удается и не удается, в душе наступает онемение, оцепенение, в тебе будто умирает что-то самое важное, самое главное. А теперь онемение прошло, и, как это бывает, когда оно отпускает отнявшуюся руку или ногу, меня точно кололи сотни мелких иголочек. Было больно, зато я убедилась, что жива! Ах, как же это было восхитительно!
