— Чтобы ты могла извиниться перед графом, — продолжал Томас Боумен, оборачиваясь и сверля дочь взглядом светло-карих глаз, — я попросил его соблаговолить встретиться с нами в галерее перед обедом. Ты попросишь прощения так, чтобы он был доволен. И мы тоже.
Лилиан встала как вкопанная, вытаращив глаза. Она просто задыхалась от обиды. Уж не сам ли Уэстклиф предложил такой план? Хочет преподать урок унижения. .
— Он знает, зачем вы просили его встретить нас в галерее? — только и смогла она спросить.
— Нет. Думаю, он даже не надеется услышать слова извинения от одной из моих дурно воспитанных дочерей. Тем не менее, если ты не найдешь достаточно убедительных слов, то вскоре сможешь бросить прощальный взгляд на Англию с палубы парохода, направляющегося в Нью-Йорк.
Лилиан была далеко не глупа. Это была не пустая угроза: суровый тон, мрачная решимость. Она подумала, как все-таки горько будет покинуть Англию и — что еще хуже — расстаться с Дейзи.
— Да, сэр, — сказала она, сжав зубы.
Семья проследовала дальше, храня напряженное молчание. У Лилиан все кипело внутри. Она почувствовала прикосновение маленькой ладони.
— Не бери в голову, — шепнула Дейзи — Просто скажи это побыстрей, и покончим…
— Тихо! — рявкнул отец Девушки разжали руки.
Лилиан была печальна и едва замечала окружающую действительность. Семья направлялась в библиотеку. Дверь была приоткрыта. Отец решительно постучал один раз, пропуская жену и дочерей. Помещение, где размещалась библиотека, было высотой в двадцать четыре фута, с подвижными лесенками, верхней и нижней галереей и бесчисленными шкафами с книгами. Пахло кожей, пергаментом и свеженатертыми полами. Густой, насыщенный воздух Лорд Уэстклиф склонился над изъеденным временем столом, изучая какую-то рукопись. Заслышав шаги посетителей, он поднял голову и выпрямился. На нем был строгий черный костюм безупречного покроя, изящно повязанный галстук — воплощение английского аристократизма. Густые черные волосы, аккуратно зачесанные назад, открывали лоб. Его черные глаза сузились, когда он увидел Лилиан. Она вдруг поняла, что совершенно невозможно примириться с таким человеком. Человеком, который позволил сбить себя с ног на поле для игры в лапту.
Томас Боумен заговорил в своей резкой манере:
— Благодарю за то, что вы согласились встретиться со мной, милорд. Обещаю, что не отниму у вас много времени.
— Мистер Боумен, — заговорил Уэстклиф. — Это вы оказали мне неожиданную честь своим визитом.
— Боюсь, что слово «честь» здесь не совсем уместно, — кисло сказал Боумен. — Кажется, одна из моих дочерей была с вами непочтительна. Она хочет принести извинения.
Он толкнул Лилиан в спину костяшками пальцев, понукая подойти к графу. Уэстклиф нахмурился.
— Мистер Боумен, это совершенно необязательно…
— Позвольте высказаться моей дочери, — сказал Боумен, выталкивая Лилиан вперед.
В библиотеке воцарилось молчание. Лилиан взглянула в лицо графу. Глубокая морщина прорезала его лоб. И вдруг чутье подсказало ей, что он вовсе не жаждет никаких извинений с ее стороны. По крайней мере не так, как вынуждает ее отец, унижая достоинство. Лилиан приободрилась. Теперь ей будет проще найти нужные слова. Судорожно вздохнув, она посмотрела прямо в бездонные черные глаза. Огонь свечей отражался в густом мраке их радужки.
— Я сожалею о том, что произошло сегодня утром, милорд. Ваши щедрость и великодушие, безусловно, заслуживают большего уважения. Я должна была подчиниться вашему решению не выходить на полосу препятствий. И разговаривала с вами недопустимым тоном. Надеюсь, вы примете мои извинения? Я совершенно искренне прошу у вас прощения.
— Нет, — мягко сказал он.
Лилиан растерянно захлопала ресницами. «Значит, мои извинения не приняты?»
— Это я должен извиниться, мисс Боумен, а не вы. Я злоупотребил властью, чем спровоцировал вас на необдуманные действия. Вас возмутило мое высокомерие, и я никак не могу вас за это винить.
Лилиан с трудом удалось скрыть изумление. Она никак не ожидала такого ответа. У Уэстклифа была прекрасная возможность растоптать ее гордость. Она не понимала, что за игру он затеял.
Уэстклиф с интересом рассматривал ее озадаченное лицо.
— Я грубо выразился сегодня утром, но ведь я искренне беспокоился за вас, отсюда и гнев.
Лилиан чувствовала, что обида, угнездившаяся змеей у нее в груди, начала понемногу таять. Какой он милый! Непохоже, что он играет. Напротив, он казался искренним и явно сочувствовал ей. Впервые за сегодняшний день она смогла облегченно вздохнуть.
— Думаю, вы рассердились не только из-за этого, — предположила она. — Вы, вероятно, не выносите, чтобы кто-то проявлял свою непокорность.
Он хрипло засмеялся.
— Вы правы, я этого терпеть не могу.
Улыбка преобразила суровые черты лица. Привычная сдержанность исчезла, и Лилиан поразилась, какой он привлекательный. Странный приятный холодок пробежал по ее коже. Она осмелилась спросить:
— Теперь мне можно будет кататься на ваших лошадях?
— Лилиан! — негодующе воскликнула ее мать.
Глаза Уэстклифа весело блеснули, как будто он наслаждался ее наглостью.
— Ну, пока до этого далеко.
Его бархатный взгляд обволакивал Лилиан. Она подумала, что их вечная междоусобица выглядела сейчас как дружеская пикировка, с примесью чего-то такого… любовного. Боже милостивый! Стоило ему сказать несколько любезных слов, как она уже была готова попасться на его удочку.
Мерседес поняла, что мир заключен. Она принялась расточать комплименты:
— О, дорогой лорд Уэстклиф, какое великодушие! И вы вовсе не злоупотребили своим положением хозяина. Вы были слишком озабочены безопасностью моего упрямого ангелочка. Это еще одно доказательство вашей бесконечной доброты.
Граф ехидно улыбнулся, откровенно разглядывая Лилиан и прикидывая, можно ли назвать ее «упрямым ангелочком», затем торжественно подал Мерседес руку:
— Позвольте проводить вас в столовую, миссис Боумен! Мерседес пришла в восторг. Шутка ли, теперь все увидят, что ее сопровождает сам лорд Уэстклиф! Она расплылась в довольной улыбке. По пути из библиотеки в столовую она расточала похвалы, говоря, как ей нравится Гэмпшир, ввернула пару критических замечаний, явно с претензией на остроумие. Услышав их, Лилиан и Дейзи в отчаянии переглянулись между собой. Что бы она ни говорила, лорд Уэстклиф оставался заботливым и внимательным. По сравнению с его безупречным лоском манеры Мерседес выглядели еще ужаснее. Впервые в жизни Лилиан пришло в голову, что не так уж плохо соблюдать этикет и правила поведения. Зря она так старалась идти наперекор. Разумеется, она не хотела казаться сухой и чопорной, просто можно вести себя с большим достоинством.
Разумеется, лорд Уэстклиф вздохнул с облегчением, когда они вошли в зал, но не подал виду, а просто пожелал им хорошего вечера. Слегка поклонившись, граф отошел от Боуменов и направился к группе гостей, которые окружили его сестру, леди Оливию, и ее мужа, мистера Шоу.
