Мы спустились на два этажа, прошли через длинную галерею, где вдоль стен стояли изваяния воинов в тяжёлых доспехах. Поначалу они показались мне одинаковыми, но через пару шагов я пригляделась: рыцари были вовсе не людьми, и к тому же головы их различались. У одних была львиная, у других – бычья, а у третьих – драконья. Похоже, скульптор – или их было несколько – неслабо заморочился, сотворив столько статуй на целый длинный проход. С расстояния казалось, что изваяния повторяют друг друга в точности.
В этой галерее можно было сойти с ума, пока идёшь от двери до двери! Но наконец она закончилась. Лаура вывела меня в другой ход, уже пониже и покороче. А там распахнула освещённую единственным факелом дверь и впустила внутрь.
В этом зале я ещё не бывала, как и во многих других комнатах замка. Он был небольшим против вытянутой огромной столовой, в которой уже приходилось ужинать и где могла бы поместиться рота солдат. Или Стражей, если угодно. А эта оказалась очень компактная и на удивление уютная комната с небольшим – не больше чем на восемь человек – столом, белёными стенами, деревянными панелями на них и вполне изящными коваными светильниками, в каждом из которых горело по толстой свече. У дальней стены слабо тлел почти потухший камин, тепло от него медленно струилось вдоль комнаты, трогало лицо даже у двери, где я встала, совершенно опешив. Это был какой-то островок уюта среди огромного полого камня меж двух пустынь: травяного бескрайнего поля с лентой дороги на нём – и Пустоши.
Хилберт сидел во главе стола, и перед ним не было ничего, кроме тонкого серебряного кубка – уже пустого – и вытянутого кувшина. Только сделав пару шагов внутрь комнаты, я заметила, что у другой двери стоит слуга – совершенно неподвижно, а потому он почти сливался со стеной и казался статуей. Йонкер взмахнул рукой – и тот быстро вышел. А не успела я ещё дойти до стола, как в комнату потянулись служанки с подносами.
– Желаете вина из Гроенвелля? – осведомился Хилберт и кончиками пальцев подвинул ко мне ближе только что поставленный перед моим носом кубок.
Эх, не отравит же он меня, в самом-то деле! Хоть я и знать не знаю, где находится этот Гроенвелль. Кивнула, посматривая на Хилберта, и он налил мне из кувшина благородно бордовый напиток. Надеюсь, это и правда вино. Наблюдая за тем, как служанки ставят на стол глубокие глиняные посудины и кладут приборы, я отпила из кубка и едва удержалась от того, чтобы не замычать удивлённо и удовлетворённо – нужно ведь принять всё как данность. Но это было изумительно! Правда, подобный привкус, немного травяной, у вин я не встречала ни разу – но он только освежал, заставлял перекатывать напиток по языку, смакуя.
– Гроенвелльское вино чудесное. – Голос Хилберта, на удивление мягкий и спокойный сегодня, смешался в голове с лёгким опьянением, которое вихрями заструилось по телу. – Когда его пьёшь, кажется, что за окном старое поместье ван Бергов. Стормастайг.
Я невольно улыбнулась, отчего-то слегка умиляясь его ностальгично-меланхоличному виду. Кажется, он просто устал: после дороги – или, может, донимать меня.
– И вы позвали меня сюда, чтобы я тоже это почувствовала?
Йонкер пожал плечами, поглядывая на меня чуть искоса, покрутил в пальцах ножку кубка и кивнул служанке, которая положила ему на тарелку большой кусок поджаристого мяса. Какого – я и предположить не бралась. Но похоже было на ножку ягнёнка или другой домашней живности, вполне себе обычной.
– Наверное. – Он кивнул, чуть поразмыслив. – Мы же родом из одних краёв. И познакомились в Шадоурике. Отец любил Шадоурик. Любил те места и всё, что было с ними связано. Жаль, что не смог закончить жизнь там. Хотя… Для Стражей это и так непозволительная роскошь. Особенно сейчас. Когда брешь прорывается всё чаще. И когда все ждут, что новый Глава вновь всколыхнёт в Стражах опавшую силу.
Вот чего не знала, того не знала. Что Паулине и Хилберт были, как у нас называется, земляками. Горечь в голосе йонкера заставила приглядеться к нему лучше. Кажется, наследство отца тоже не слишком его радовало. В конце концов, его можно было понять: он собирался жениться на другой девушке, которую, наверное, любит. А я невольно встала между ними – и хотела бы отойти в сторону, но не могла. Сейчас не могла. А он не мог оставить свой долг перед Орденом да и бог знает, перед кем ещё.
– Значит, свадьба не будет отложена из-за недавней гибели вашего отца? – осторожно поинтересовалась я. Отсрочка для меня была бы кстати.
– Нет. – Хилберт покачал головой. – Напротив, она станет благим знаком. Надеждой на скорое облегчение для всех.
Больше о том я ничего спрашивать не стала, расслышав в голосе йонкера лёгкое раздражение. Несмотря на это, ужин оказался действительно приятным и вкусным: не соврать – как в ресторане. Видно, повар нынче расстарался очень уж сильно. Меня, конечно, удивляло то, что к нам так никто и не присоединился, хоть раньше все господа замка собирались за одним столом вместе: Дине, её наставница Фенна и Ренске – с тех пор, как приехала. И я всё ждала, что вот-вот вскроется какой-то подвох в этом умиротворённом вечере. Мои нервы буквально звенели от напряжения. Но время шло, а ничего особого не происходило. И это как раз казалось особенным.
Ни я, ни Хилберт, похоже, не желали говорить о свадьбе. Больше я слушала, как проходила жизнь в Волнпике: порой напряжённо, а иногда и спокойно – тогда можно было выехать до старого имения ван Бергов, проверить, как идут там дела. Без хозяев-мужчин. Чаще всего в Стормастайг наведывалась всё же Дине, она и вовсе не была привязана к этому месту. Но неизменно возвращалась, чтобы быть рядом с братом и отцом. О сестре Хилберт говорил особенно тепло – приятно было слушать, – как будто для него она до сих пор осталась маленькой девочкой, о которой надо заботиться и за которую он невероятно тревожится.
Потом, уже когда унесли пустые тарелки, мы замолчали, задумавшись над своими наполненными вином кубками. В голове приятно кружило, а по телу бегало дурманное тепло. И на глаза почему-то наворачивались слёзы, хоть я и гнала прочь мысли о доме: зачем постоянно себя мучить? Я и так знала, что мне надо вернуться. Пока настоящая Паулине не забрала у меня мою же жизнь окончательно. Хотелось хоть одним глазком ещё раз заглянуть туда, чтобы успокоиться, но я не знала, возможно ли это. Надо бы попытаться разузнать, есть ли безопасный способ вынуть ещё какие-то воспоминания из подкорки Паулине и соприкоснуться со своим миром снова.
Я встряхнула волосами, за небрежным жестом пытаясь скрыть попытку выбросить из головы тяжёлые мысли.
– Мениэр ван Берг, – вновь заговорила, подняв взгляд на мужчину. – Могу я задать вам личный вопрос?
– Можете. – Он откинулся на высокую спинку резного кресла. – Но отвечу ли я на него, будет зависеть от того, насколько он личный.
В груди неровно толкнулось сердце. Как будто почувствовало вдруг, что в этот самый миг он сделал какой-то важный шаг. Переступил через что-то, что казалось непреодолимой преградой. Возможно, он ломал себя, так же, как и я сегодня. Пытался быть вежливым, хоть и не хотелось. Глаза Хилберта были спокойными и чуть хмельными. Он высматривал на моём лице реакцию на свою небольшую милость – и наверное, ничего особого не находил.
