– Вроу ван Берг, – Ренске остановилась напротив, отделённая от нас столом, – если вы не против, то могу я попросить о милости пройти с вашим мужем круг ванделинга? В знак, так сказать…
– В знак чего? – Я прищурилась. – В знак вашей скорби об упущенном?
Хилберт сжал мою руку крепче, но вмешиваться не стал. Самые ближние к нам гости заметно притихли, с любопытством прислушиваясь к завязавшемуся разговору.
– …в знак моего большого расположения к вашей чете. И давнего знакомства с Хилбертом.
Я слегка подалась вперёд.
– Позвольте узнать тогда, в знак чего вы оскорбили меня сегодня, нацепив платье цвета, который предназначен только для невесты?
– Это напоминание. Всего-то, – беспечно пожала плечами Ренске.
– Думаю, здесь ещё никто не успел забыть. Потому ваши фортели бессмысленны.
Девица нехорошо улыбнулась, и тут Хилберт встал, отпустив мою ладонь. Неужели пойдёт с ней танцевать? Мало мне унижения на сегодня! Я подняла на него взгляд и встала тоже. Поманила Ренске к себе взмахом руки. Девушка наклонилась, оперевшись о стол рукой.
– Хватит, мейси, демонстративно выражать вашу обиду на несправедливость этого мира. И пытаться меня задеть, – задушевно произнесла я, качнувшись ей навстречу. – Нельзя бросать в кого-то грязь и при этом не замараться. От ваших выпадов пострадаю не только я. Но и вы. А если вам плевать на нас, то подумайте хотя бы о Хилберте. Вы, кажется, ещё хотите заполучить его назад?
– Решили проявить участие?
– Просто хочу, чтобы вы от меня отстали. И не становились врагом самой себе. Это бесплатный совет.
Я старалась говорить спокойно, чтобы не показать, какая невероятная злость распирает меня. Хотелось швырять посуду со стола, и желательно так, чтобы та летела прямо в эту наглую девицу. Не удивлюсь, если заминка с ключом в храме – её рук дело. И, кажется, Ренске немного, но всё же прониклась моими словами. Вот только не отступилась: с места не сдвинулась ни на шаг.
– Идите, мейси, – дав нам обменяться несколькими фразами, завершил эту сцену Хилберт.
Однако приятно меня удивил! Похоже, потакать ей он всё же не собирался.
– Но, мениэр… – начала было она заискивающе.
– Зря вы приехали в храм, – бросил йонкер и снова сел.
Его пальцы сомкнулись на моём запястье, и он потянул меня вернуться на место. Я повиновалась, буквально обливая Ренске ядовитым взглядом. Она улыбнулась коротко и присела в реверансе, после чего удалилась. Наверное, выслушивать укоры от брата, который всё это время наблюдал за нами с явным напряжением на лице.
Гости ещё некоторое время разговаривали тише обычного, потом всё снова вернулось к притухшему было гомону. Но вот к окнам зала подступил вечер, а там и ночь. Все уже навеселились и наелись до упада. Разговоры и смех начали стихать.
Хилберт склонился ко мне.
– Можно уходить.
Ладонь его скользнула чуть выше по предплечью. И захотелось отдёрнуть руку, как будто я неосторожно сунула её в кипяток. Стоило только пошевелиться, как все гости повернулись в нашу сторону, и их внимание тут же переключилось с разговоров обо всём на свете – на то, что должно было теперь случиться в супружеской спальне.
– Не затягивай там, Хил, – хмельно крикнул кто-то из мужчин. Довольно панибратски. – Покажи, что значит быть Стражем.
Но йонкер не разозлился, кажется. Не стал одёргивать и ставить на место зубоскала. Только усмехнулся, бросив взгляд в сторону, откуда прилетело пожелание, и повёл меня прочь из зала, как только я сумела протиснуться между столом и креслом.
Боже, это всё-таки меня настигло… Нет, а на что можно было надеяться?
Показалось, чем ближе мы подходили к покоям, которые теперь считались нашими общими, тем сильнее гневился Хилберт, хоть весь вечер хранил удивительное спокойствие. Его шаги становились резче и твёрже, а дыхание жарче. Он не смотрел на меня и сжимал мою руку в своей всё крепче, пока я не вскрикнула – только тогда отпустил. Скоро мы всё же дошли до высокой резной двери с массивным кольцом вместо ручки, зажатым в бронзовой пасти льва. Она распахнулась передо мной, как будто сама по себе. Изнутри слабо пахнуло какими-то благовониями. Не душно, но ощутимо.
Я прошла дальше в комнату, а Хилберт закрыл дверь, изрядно ею хлопнув. Прозвучали его шаги, приглушённые брошенными на пол шкурами, вероятно, медведя, – и он прошёл мимо. Не посмотрел даже, будто я снова успела перед ним в чём-то провиниться. Вот прямо сейчас, на этой свадьбе. Или пока шли до спальни. Хоть всё это было нужно мне не больше, чем ему.
Йонкер сел в большое, уютное на вид кресло у камина, перегнувшись через подлокотник, взял поленце и бросил его в огонь. А я так и осталась на месте, неведомо зачем поглаживая вышитую юбку свадебного платья. Казалось, оно висит на мне пудовой тяжестью – так хочется избавиться от него. И тут же пришла подлая мысль, что как раз сейчас мне и представится хорошая возможность это сделать. И как прийти в согласие с собственной совестью? Считать это изменой или нет? Ведь я не хочу того, что так или иначе должно случиться!
Хилберт наконец поднял на меня взгляд и демонстративно вытянул свои длинные ноги, обрисованные хорошо сшитыми сапогами. Приподнял брови вопросительно, словно его вдруг взяло недоумение. Я едва удержалась, чтобы руками не развести: чего он от меня вообще хочет? И только через секунду догадалась, заметив стоящий рядом с креслом серебристый, наполненный водой таз. Похоже, он ждёт, что я разую его и ополосну ступни? Очень интересный поворот событий. Вот же грехи мои тяжкие…
Конечно, я слышала о подобных старинных традициях многих народов, но именно сейчас это показалось мне замшелой древностью. Хотя, кажется, ничего особенного. И как-то позабылось, что менталитет женщины двадцать первого века здесь никто не оценит.
Голова тут же словно вспухла, и в висках застучало глухо. Вот сейчас, Поля, ты хлебнёшь сполна должного в этом мире смирения. Если поддашься.
– Ну? – подогнал меня Хилберт. – Хотите вы или нет, а церемониал надо завершить. Так что давайте закончим поскорей.
– Смотрю, вы сами относитесь к условностям скептически. Так, может, обойдёмся без них? – Я улыбнулась как можно более очаровательно.
Но это не помогло. Хилберт сжал зубы – и на его щеках дёрнулись желваки. Похоже, этот день изрядно его утомил, и он правда хотел завершить всё как можно быстрее, но и спуску давать мне не собирался.
– Хватит юлить. Что нужно, должно быть сделано. И простыню с вашей девичьей кровью я должен показать свидетелям – от этого вы не можете отмахнуться. Не стоит тянуть время. Я хотел бы лечь спать поскорей. У нас обоих был трудный день. Не считаете?
Я тоже так считала. Такого трудного дня у меня не было, наверное, никогда в жизни. Даже вчерашний не мог с ним сравниться. Ведь никогда в жизни я не выходила замуж за малознакомого мужчину. Да и не думала, что такое вообще может со мной когда-то случиться. Похоже, стоило сейчас засунуть гордость куда подальше и сделать то, что от меня требовалось. А о том, что будет потом, и думать не хотелось. Это натуральный сюрреализм. Такое даже Дали во снах не снилось.
