Однако сомневалась недолго. Лара дала зарок поговорить с Даною сегодня же вечером, а пока что отругала себя за малодушие и поторопилась в усадьбу. В комнаты к Анне Григорьевне, если точнее, которые вот уже несколько дней были для нее самым уютном местом во всем доме. Там ее любили, там ее понимали, там ее поддерживали во всех начинаниях.
Лара дотронулась до цепочки с медальоном на своей груди и улыбнулась, вспомнив, как она перепугалась, когда выронила украшение, и оно укатилось к ногам Анны Григорьевны.
Лара тогда мысленно уже простилась со своей драгоценностью. Отчего-то ей казалось в тот миг, что медальон у нее сейчас же отберут. Женщина и впрямь проворно наклонилась и подняла его, прежде чем Лара успела даже ахнуть.
Рассматривала его с явным интересом не меньше минуты – а потом шутливо заметила Ларе, что не следует разбрасываться такой красотой.
Именно Анна Григорьевна надела медальон Ларе на шею – чтоб впредь не теряла. После они провели чудесный вечер, покуда Лара помогала женщине устроиться в новой комнате. Пришла Лара в ее уютный светлый будуар и на следующий день. И через день тоже – потому как у них появилось одно общее, чрезвычайно приятное Ларе дело.
Да и что уж скрывать: говорить с Анною Григорьевной было куда приятней, чем с холодной, вечно осторожничающей и расчетливой Даночкой. Хотя нынче Лара надеялась попросить совета, касающегося именно Даны.
– У меня есть подруга… – Лара решила не называть имен. Впрочем, Анна Григорьевна наверняка и так все поймет. Но Лара была в ней уверена, потому смело продолжила: – она вот-вот выходит замуж. Точнее, думает, что выходит. Мне стало известно, что у ее жениха исключительно корыстный интерес, и свадьбы не будет. Право, я не знаю, стоит ли мне вмешаться и предупредить ее?
Лара в это время стояла на низенькой банкетке в корсете, панталонах и укутанная в великолепный, приятно холодящий кожу шелк цвета состаренного золота. Анна Григорьевна, чрезвычайно увлеченная занятием, уже подогнала новое бальное платье по узкой Лариной талии, и теперь собирала струящуюся кисею в красивые складки у пояса. Прежде чем ответить на вопрос Лары, она удивленно приподняла брови и вынула из сомкнутых губ портновские булавки.
– Разве ж ответ не очевиден? – спросила она. Потом мягко улыбнулась Ларе и веско добавила: – если, конечно, эта барышня и впрямь вам подруга, Ларочка.
– В том-то и дело, что я не знаю толком – подруга она мне или нет… – едва не простонала Лара. – Понятия не имею, что у нее на уме! Не уверена даже, кто жертва в этой истории – она, или этот ее жених.
– Полагаете, что ваша подруга сама не честна с будущим мужем? – Анна Григорьевна все-таки отвлеклась от кисеи, заинтересованная разговором.
Хотелось бы Ларе ответить иначе… но раз уж она пришла за советом, следует говорить правду.
– Я знаю это наверняка, – ответила Лара прямо. – Она влюблена в другого, а жениха, увы, считает лишь удачной партией. Она совсем ничего о нем не знает – и не хочет даже знать. Может, и слава богу, что сей брак не удастся.
– Вам жаль этого молодого человека?
– Пожалуй, что да… – согласилась Лара. – Она не ценит его, совершенно не ценит. Они были бы несчастливы вместе. Без сомнений.
Анна Григорьевна промолчала. Снова вернулась к шитью, но Лара, тайком бросив на ее лицо взгляд, увидела, что та вовсе не осуждает ее за такие мысли. Анна Григорьевна улыбалась – пожалуй, даже лукаво улыбалась. А еще через минуту решилась спросить:
– Он, вероятно, хорош собою, этот жених вашей подруги?
Лара почувствовала, что щеки ее наливаются румянцем: кажется, Анна Григорьевна совсем не то подумала. Но ответить опять же решила честно.
– По-своему да… вероятно, он очень даже привлекателен внешне.
– И правду о себе он рассказал именно вам, не кому-то другому?
Лара снова согласилась, хотя ей совершенно точно не нравилась, к чему клонит Анна Григорьевна. Неужто хочет сказать, что Джейкоб влюблен в нее, в Лару? И, более того, она сама испытывает к нему отнюдь не дружеские чувства, раз считает его привлекательным? Но это не так!
Анна же Григорьевна, покончив с прихваченной «на живую» кисеей поверх основной юбки, кажется, осталась довольна работой и выпрямилась во весь рост. Сперва оценила Ларин вид сама, а после взяла ее за руки и подвела к большому зеркалу.
Платье было не просто красивым – шикарным. Поясок подчеркивал узкую талию, а складками собранная кисея добавляла объема в области лифа и бедер, делая из Лары настоящую светскую штучку. Хоть сейчас на обложку «Paris modes»! Не говоря уж о столь удачном цвете, который превращал Ларины волосы в чистое расплавленное золото.
Права была несносная Щукина… платье, пошитое рукою самого Чарльза Уорта, не шло ни в какое сравнение с творчеством Матрены Силантьевны, лучшей портних Тихоморска.
Да-да, это самое платье некогда принадлежало Щукиной. Однако чем-то не пришлось привередливой актрисе по душе, и та из милости отдала его своей компаньонке. Анна же Григорьевна, так ни разу и не надев великолепный наряд (ибо не нашлось подходящего случая), лишь рада была перешить его для Лары.
По крайней мере, так она говорила, и Лара не могла не верить, глядя, как лучатся радостью и гордостью глаза Анны Григорьевны, когда та смотрела на Лару в зеркало, встав у нее за спиной.
– Вы необыкновенно красивая барышня, Ларочка, – она аккуратно и ласково, едва касаясь, пригладила Ларины волосы. А потом подцепила цепочку с медальоном и подтянула ее так, чтобы украшение во всей своей красе лежало на Лариной груди, а не стыдливо пряталось за лифом. – Вам нужно всегда помнить, Ларочка, о том, как вы красивы. А у красивых женщин не бывает подруг, увы. Лишь завистницы и, может быть, временные союзницы. Уж поверьте мне, милая: я столько работала в театре с такими красотками, что глаз не отвести. И как никто другой знаю, что в любви красивые женщины редко бывают счастливы. Потому как красота – это оружие, и та, что неумело ею пользуется, ранит и других, и саму себя. Однако вы, Ларочка, не только красивы – вы умны. У вас все будет иначе, не так как у тех театральных профурсеток. Главное, распорядитесь своею красотой с умом.
А после она наклонилась к самому уху Лары, так чтобы слышала лишь она:
– Я знаю, что Джейкоб вам нравится, Ларочка – не упустите же его! Лишь с вами он будет счастлив. Не с Даной.
Отчего-то Лара не нашла слов, чтобы ей возразить. Да и увлекло ее в этот миг другое:
– Я не замечала прежде, как мы похожи, Анна Григорьевна… – задумчиво произнесла Лара, глядя на отражение их лиц – щека к щеке. И, не отдавая себе отчета, спросила: – скажите, у вас есть дети?
Спросила – и лишь после подумала, что это бестактно, ведь замужем Анна Григорьевна никогда не была. Та, однако, не обиделась. Улыбка ее чуть дрогнула – но после, кажется, стала еще милее.
– Когда-то давно у меня была дочь. Я звала ее Лизонькой, а ее отец – Бэтси.
