О том, что произошло, не разговаривали. Да что там – Лара старалась даже не думать о прошедших событиях и ни в коем случае не искать объяснений. Не сейчас. Не то, ей-богу, она повредится в уме.
Впрочем, Лара не была уверена, что уже не повредилась.
– Я пойду прилягу, Дана, простите, но я с ног валюсь, – сказала она, наконец. – Да и вы пошли бы – вы ему ничем более не поможете.
Та послушно кивнула. И не тронулась с места.
Лара уговаривать не стала и отправилась к себе. Уснула тотчас, даже не расправив постели.
Спала она, кажется, всего ничего – однако когда открыла глаза, в комнату нещадно бил солнечный свет из незашторенного окна. Хотела б Лара поверить, что вчерашние события ей приснились… Однако ж изодранная и окровавленная ее рубашка, брошенная вчера на спинку стула, сделать этого не позволила.
А раны на животе по-прежнему не было.
Она наскоро переоделась в чистое, ополоснула лицо остатками воды и покинула комнату, чтобы снова пойти к Джейкобу. Да только все позабыла, когда вышла в коридор, соединяющий комнаты, и увидала спящего на диванчике мужчину.
– Дмитрий Михайлович… – тихонько позвала Лара, не поверив своим глазам. Боясь, что он проснется, и, в то же время, страстно этого желая, она опустилась подле. Бережно коснулась его волос. – Митенька… вы приехали, все-таки приехали.
А он и правда проснулся сей же миг, будто вовсе не спал. Резко сел, а потом упал коленями на ковер, к Ларе – удержал ее, попытавшуюся вскочить, за талию и не отпустил.
– Простите, Лара, – повторял он, целуя ее руки, – тысячу раз простите, что нынче меня не оказалось рядом. Никогда больше вас не оставлю!
И затих. Нашел ее глаза, как будто сам испугался столь серьезного заверения. Замерла и Лара, хоть сердце, казалось, сейчас же выпрыгнет из груди. Оттого, что коленки подгибались, села на тот же диванчик. Потянула его за руку, вынуждая сесть рядом. Нервно облизнула губы и, стараясь, чтобы голос звучал высокомерно, спросила:
– Обещаете?
Лара была уверена, что он возьмет свои слова обратно. Найдет отговорку, как всегда. Даже когда Дмитрий легко и невесомо коснулся ее губ своими – Лара ждала, что сейчас он извинится и убежит по рабочим делам…
Не убежал.
Оставив на губах этот первый, почти целомудренный поцелуй, он только на миг отстранился. Заглянул в Ларины глаза, быть может думая, что это она захочет убежать. Глупый… Но ее Митенька, верно, и в самом деле умеет читать мысли, потому как наклонился к ее лицу сей же миг – и следующий его поцелуй был куда дольше, куда волнительней. Голова от того поцелуя кружилась пуще, чем от шампанского, а тело делалось невесомым, легким – еще чуть-чуть и вовсе улетит ввысь.
Как тогда, в лодочном сарае, Лара закинула руки ему на плечи – не чтобы удержать. Чтобы, если и улететь – то только вместе с ним.
– Митенька, – прошептала Лара и ласково погладила его щеку.
Он подивился:
– Как чудно ты меня называешь…
– Тебе не нравится? – испугалась Лара.
– Нравится, – заверил Дмитрий и, впервые обвив ладонями ее талию, теснее прижал к себе.
Много позже, все-таки прервав тот чудесный поцелуй и расцепив объятия, они сидели друг напротив друга на почтительном расстоянии. Щеки Ларины горели, губы тем более. Мысли путались и слова тоже. Она бы и не пыталась говорить – но Дмитрий потребовал подробного рассказа о том, что произошло ночью.
Лара рассказала ему, как нашла ключ, как поссорилась с Даной из-за бала и платья, и как отправилась в башню, думая, что наутро ее выгонят. Рассказала и о том, как увидела каменный алтарь, на котором убили Николая Ордынцева.
– Отчего ты уверена, что его убили там? – недоверчиво, будто не было меж ними никакой близости и поцелуев, спросил Дмитрий.
А Лара и сама задумалась. Как сказать то, в чем и себе-то боишься признаться?
– А Дана как там оказалась? – снова спросил он.
– Думаю, Дана просто пошла за мной…
И неловко замолчала. Стоит ли рассказывать остальное? Дмитрий не спрашивал больше – но она, жадно ловя его взгляд, поняла, что действительно хочет рассказать. Не из-за дурацкого допроса: просто ей нужно разделить это с ним. Именно с ним.
– Я… будто в забытье впала там, в башне? – стыдливо отведя взгляд, продолжила она. – Будто это не я была, а кто-то другой, отдаленно на меня похожий. Чьими глазами я видела, и чьи мысли слышала как со стороны. Слышала – но повлиять на них не могла. Принимала как собственные.
Дмитрий молчал. Но Лара с удивлением обнаружила, что он не осуждает ее.
– Я взяла в руки кинжал и собиралась убить им Дану, – призналась, наконец, она. – И я бы сделала это. Знаю, что сделала бы. Но я услышала твой голос – такой живой и реальный… будто на меня ушат ледяной воды вылили. Только тогда я и очнулась.
Дмитрий захотел что-то сказать, но теперь уж Лара ему не позволила – потянулась и сжала его ладонь, заставив молчать. Продолжила, чувствуя, как дрожит от невыплаканных слез ее голос:
– А потом я поняла, что дело не во мне – это Дану хотели убить. Нарочно заманили ее туда. Митя, я своими глазами видела, как столб черного дыма поднял в воздух кинжал! Тот самый кинжал, который я минутой раньше выбросила за стену башни! А после… – Лара тронула то место на животе, где вчера была рана. И мигом ей сделалось дурно и невыносимо стыдно за то, что она здесь – целуется и радуется жизни, в то время как Джейкоб умирает. Она вскочила на ноги. – Я пойду… мне нужно к мистеру Харди сейчас же. Боже, я ведь и не знаю, жив ли он теперь…
– Жив, – вяло подсказал Дмитрий.
– …ты мне не поверишь, конечно же, – не слушая его, горячилась Лара, – но я истекала кровью и умирала! В этом самом доме! А он… он забрал мою рану и боль себе. Что если его уже нет в живых?!
– Он жив!
– Да откуда ты знаешь?! – не поверила Лара.
Но мгновением позже поняла – знает. Она увидела, что Дмитрий тоже хочет ей что-то сказать. Что-то личное. Такое, в чем прежде никому не признавался. Еще до того, как он попросил, Лара снова села на диван и вся обратилась в слух.
– Я знаю, что вчера здесь произошло, Лара. Как и ты – смотрел будто чужими глазами. У меня есть дар. Я уже долгие годы с ним живу и примирился. Я вижу прошлое людей. Вижу все, что они совершали в своей жизни.
– И… обо мне – тоже? – Почему-то Ларе в голову не пришло не поверить. Напротив, это многое объясняло.
Дмитрий, кажется, воодушевился, видя, что она не бежит от него в ужасе.
– О тебе я знаю все. Каждый твой шаг, каждую мысль.
Лара нервно улыбнулась и только теперь испугалась. Неужто правда? Отчего именно ее мысли?
– Отчего именно твои – могу лишь догадываться, – ответил Дмитрий, уже не оставляя сомнений, что говорит правду. – Но тебя, девочку с добрым сердцем и мечтательными глазами, ту, что сидит вечерами на подоконнике и подолгу смотрит на море, – я знал всегда, сколько себя помню. Я знаю причину каждой твоей слезы. Знаю о кошмарах, что мучают тебя ночами – в тех кошмарах огонь поднимается стеною, и женщина, которую ты зовешь мамой, забирает тебя оттуда. Знаю о Конни. Знаю, как ты любила его и сколько слез о нем пролила, – он коснулся ее щеки, не дав смущенно отвести глаза. – Но вот чего я не знал – так что займу однажды его место в твоем сердце.
