– Ни за что не отдам! – выкрикнула она отчаянно и зло, будто черти надирали. – Он со мною, сколько я себя помню! Это мое!
– Это вещь крайне опасна, Лара. И это не ваше. Это попало к вам по ошибке!
Джейкоб сделал еще одну попытку подойти – и снова наткнулся на сопротивление Дмитрия. Как стена он стоял меж ними, хотя и сам не очень понимал, в чем дело.
Не понимала и Лара – о какой ошибке он говорит? Не может здесь быть никакой ошибки!
– И не лгите, Лара, что он с вами всю жизнь: вы украли его! Вынули из рук мертвеца!
– Нет…
– Не лгите! Вы прекрасно помните, что из-за него уже убивали однажды! Хотели бы забыть – да не можете. И это не последняя жертва, будут еще, если не послушаетесь…
– Замолчи!
Этот окрик принадлежал уже не Ларе – Дмитрию.
Бледный, как тот самый мертвец, с испариной на лбу и дышащий столь тяжело, будто долго бежал. Из носа его снова текла кровь, заливая губы и подбородок.
Вид его был столь страшен, что Джейкоб действительно замолчал. Или же виной тому была его рана, потревоженная резкими движениями: на белоснежных бинтах теперь медленно проступали алые пятна. Едва ли он вновь притворялся, когда, держась за бок, осторожно присел на край стула. Морщась от боли, все-таки сказал:
– Я бы мог отобрать у вас медальон еще ночью, Лара…
– Только попробуй! – угрожающе молвил Дмитрий. Щеки его немного порозовели, и он теперь тщательно вытирал кровь с лица.
– …мог бы, – повторил Джейкоб, ровно его не слышал, – но вам было так больно, Лара. Я решил тогда, что помочь вам – важнее. Ну а потом, сами понимаете, мне стало не до медальона. Отдайте мне его, – теперь он просил, а не требовал. – Покончить со всем надо как можно скорее. То, что вы видели в башне – то самое, темное и потустороннее – оно преследует свои цели. И оно вернется. Вернется не за вами, за Даной. Вы в самом деле готовы рискнуть ее жизнью ради красивой безделушки?
Лара была в замешательстве. Нет, она не хотела бы никогда в жизни видеть тот черный дым! И тем более не хотела, чтобы кто-нибудь из-за этого пострадал. Из-за ее упрямства пострадал.
Но все-таки она покачала головой и крепко сжала медальон на своей груди.
– Это не просто красивая безделушка, Джейкоб…
Всем сердцем она надеялась, что он поймет.
Не понял. Джейкоб горестно покачал головой, окончательно в Ларе разочаровавшись. Хуже всего, что Лара и сама сомневалась. Что если она ошиблась? Что если медальон вовсе не ей должен принадлежать?
Ведь все было именно так, как говорит Джейкоб: она украла его.
– Позвольте мне подумать немного, – попросила она, сколь могла искренне. – Если все это правда… если медальон ждал десять лет. Подождет и еще немного.
– Немного подождать можно. Но не затягивайте, Лариса Николаевна.
Голос у Джейкоба сделался слабым и безразличным. Что ему еще оставалось сказать? Повязка его была теперь скорее алой, чем белой, а глаза смотрели куда-то в пол и в угол. В то время как Дмитрий, заложив руки за спину, стоял над ним, в полной мере, наверное, ощущая свою власть.
– Оставь нас ненадолго, Лара, – даже просьба его более походила на приказ.
Она возмутилась, перепугавшись за Джейкоба:
– Ну уж нет! Я не оставлю тебя с ним ни за что!
Наверное из последних сил Джейкоб ухмыльнулся. Исподлобья поднял на Лару ясные небесно-голубые глаза и пообещал:
– Не бойтесь, Лариса Николаевна, я не обижу вашего ухажера.
Глава 22. Друг и предатель
О чем собирались говорить Дмитрий и Джейкоб Лара не узнала. Могла лишь догадываться, что темой будет эта их пресловутая тайна. Обидно, что ее вот так выставили вон – ее, которая их помирила!
По крайней мере, Лара надеялась, что помирила, и что они не поубивают друг дружку, оставшись наедине…
Впрочем, размышлять об этом пришлось недолго: Лара услышала голос Кона из гостиной на втором этаже и, недоумевая, откуда он здесь, поторопилась навстречу. А ворвавшись – тотчас об этом пожалела. Следовало ей догадаться, что так пылко Конни может беседовать только с Даной.
Нет, никаких неприличных сцен Лара в этот раз не застала: Конни говорил что-то возбужденно и горячо, а Дана… Что Дана? По ее лицу никогда не догадаешься, признаются ли ей в любви, объявляют, что кто-то умер, или перечисляют меню на обед.
Только лишь Ларе и удавалось, кажется, вызвать у нее хоть какие-то эмоции. Вот и теперь – едва завидев Лару, она вскочила с места, а от Конни отмахнулась, как от надоедливой мухи.
А Лара невольно ахнула. По глазам ее поняла: Дана ничего не забыла. Верно, давешняя ее истерика с тасканием за косу теперь покажется цветочками. За то, что случилось в башне, Дана ее со свету сживет.
– Я уеду сегодня же… еще до обеда. Клянусь! – пылко заверила она, прежде чем Дана успела сделать шаг.
И лишь сказав так, Лара поняла, как ей на самом деле хочется домой. В родную милую «Ласточку». В ее мансарду с видом на море. Хоть одним глазочком бы увидеть матушку да обнять ее крепко-крепко! И взахлеб, вперемешку со слезами, рассказать обо всем, что случилось…
Пусть даже потом завет ее размазней и плаксой за те слезы. Пусть.
И Лара уже шагнула назад, чтобы и впрямь поспешить к дверям – да ее окликнула Дана.
– Лара… кажется, это ваше.
Голос ее был почему-то смущенным. Дана все-таки подошла к ней и несмело протянула на ладони какой-то деревянный предмет. Кубик. Детский игральный кубик с истертыми от временем рисунками и литерой «Б» на верхней грани.
«"Б", как "Бэтси"», – отчего-то подумалось Ларе.
– Что это? – спросила она.
– Это не ваше? – не меньше нее самой удивилась Дана. – Мне казалось, это вы обронили там… в башне. Я подобрала, когда мы спускались.
И Лара, супротив собственной воли, действительно вспомнила, что видела нечто похожее на том страшном постаменте. Вспомнила, как она взобралась на него, как увидела детский кубик – и как свалилась на пол, не выдержав разом обрушившихся воспоминаний.
Выходит, ей все же удалось сбросить тот кубик с высоты.
– Так это не ваше? – переспросила Дана.
Почему-то Лара не сумела сказать, что это не ее. Взяла кубик в руки – бережно, будто он тотчас рассыплется прахом. Теплый. Кажется, все еще пахнет паленым деревом – оттого, что на нем выжигали литеру «Б» и рисунки. На одной грани была изображена забавная белка, на другой – березка. А здесь… совсем уже стерлось, но Лара все равно помнила, что на этой грани когда-то была выжжена красивая бабочка с ажурными крыльями…
– В этом доме когда-то давно жил ребенок, – сказала она неожиданно для самой себя. – Маленькая девочка, скорее всего.
