У Лары той же уверенности не было. Она разрывалась между горячей благодарностью к Джейкобу за ее спасенную жизнь – и недоверием к нему же.
Зачем он спас эту ее жизнь? Зачем ему медальон? Отчего он так плохо говорит о Дмитрии?!
Что-то здесь не так…
Лара долго собиралась духом, но все-таки решила, что лучше поздно, чем никогда. Она попросила Дану сесть.
– Едва ли вы поверите мне, Дана, но Джейкоб никогда не собирался на вас жениться, – на одном дыхании выпалила она. – Я не хотела прежде этого говорить, но нынче чувствую, что обязана. Есть какая-то тайна, связанная с вами, Александром Наумовичем и… – Лара помедлила, а потом вытянула из-за лифа платья медальон с ласточкой. Договорила совсем тихо: – и этим украшением…
Лара даже не успела закончить – в один прыжок подле нее оказался Конни.
– Это тот самый медальон? – спросил он недоверчиво.
– Да…
– Так зачем ты солгала, что потеряла его?! Напрасно ты солгала, Лара, совершенно напрасно!
Лара поморщилась:
– Неужто скажешь, что если бы отдала его тебе сразу, то ничего этого не было бы?
– Разумеется, не было бы!
Лара чувствовала – он сказал бы больше, если бы не Дана.
И действительно, едва Лара попрощалась, чтобы пойти к себе и собрать вещи – ее догнал Конни. Поговорить решили в той же галерее, откуда вела дверь в башню – незапертая, а лишь плотно закрытая теперь.
– Ты не все рассказал мне о знакомстве с Джейкобом, так? – угадала Лара.
– Не все, – согласился Кон.
Волей-неволей Лара принялась искать взглядом инструменты, оставленные здесь Джейкобом – помнила, что подле ящика валялась брошенной связка его ключей и отмычек. Среди них должен был и тот, что отпирал двери на третий этаж. Где же она?
– В Петербурге мы действительно впервые увиделись с Харди в моей конторе, – начал Конни, по-ребячьи усевшись на подоконнике, – да только вышло это не случайно, как уж я потом понял. Харди черт его знает как, но выяснил, где я служу, и сам свел со мной знакомство – нарочно явился в ту контору, понимаешь? На обед к себе позвал, с Ордынцевыми познакомил, пригласил в клуб, где… словом, где проигрался я ему подчистую.
Лара только теперь и бросила поиски ключей – будто ее укололи. Разочарованно покачала головой:
– Конни…
Тот охотно позволил себя жалеть.
– В первый-то вечер мне везло: деньгами пятьсот рублей у Харди выиграл. После он перстень золотой с пальца снял и поставил – и его я выиграл. Да он, говорит, дорог мне перстень, завтра отыграюсь. А я и рад – в кои веки так везло! На следующий вечер, разумеется, позволил отыграться, дурак… и перстень пришлось отдать, и его пятьсот рублей, и своих последнюю сотню. Про то, что пансионатом владею, я ему еще в первый раз выболтал… к слову пришлось, вот и выболтал. Так он мне припомнил тот пансионат: говорит, раз денег нет больше, то ставь расписку, что, мол, обязуешься передать в дар …
Лара тяжело сглотнула и спросила:
– Проиграл?
Конни кивнул да так и не поднял больше головы. Кажется, ему было стыдно встречаться с Ларой глазами.
Лара и сама без сил привалилась спиною к стенке, смотрела на него горько и безнадежно. Подумать только, из-за этого человека она рассорилась с мамой-Юлей. Упрашивала ее, даже требовала отдать Кону его наследство. И ведь поддайся матушка ее мольбам – пансионат бы уже принадлежал Джейкобу…
А Джейкоб-то каков!
– Харди ведь не пансионат был нужен, так? – вдруг оживилась Лара. – Он другое у тебя потребовал в обмен на расписку?!
Конни понуро кивнул.
– Я захотел на следующий день отыграться, а он говорит, мол, нет у меня больше за душой ничего, чтоб отыгрываться. А вот сделать я кое-что могу…
Поднять глаз Конни до сих пор не смел и спросил тихо, едва слышно:
– Ты помнишь, как мы нашли этот медальон?
Лара снова сглотнула и потянулась, чтобы сжать в ладони украшение на груди.
Он продолжал:
– Ты помнишь двух мальчишек, что вломились в усыпальницу следом? Одного убил Ворон, а второй… пока ты, Лара, как одержимая таращилась на этот клятый медальон, я ведь не на тебя смотрел. На того, второго, который остался цел. Я ведь узнал его тогда, Лара – видел раз или два в компании нашего Федьки.
– А отчего же мне сразу не сказал? – растерялась Лара.
Впрочем, Федька тот еще фрукт – и в малолетстве таким же прохвостом был. С каким только отребьем он дружбу не водит: не кончится это для него хорошо, как пить дать не кончится!
– Мало ли, чего я тебе не говорил, – отмахнулся Конни. – И не это меня удивило, если хочешь знать. Я тогда и вовсе раздумывал, не привиделось ли мне все, да в своем ли уме я был… Да и тебя не удивило ли, Лара, что Ворон только одного вора убил – а второй уцелел?
Лара с сомнением пожала плечами:
– Я вовсе не помню того второго… ты прав, я лишь медальон видела и больше ничего. Но нас же с тобою Ворон не тронул? Выходит, и этого взял да и отпустил.
Кон резко мотнул головой:
– Он его не отпустил. Такая же туча черная собралась над его головой, и вот-вот прибила бы… да только он, Лара, этот второй, взял да и растворился в воздухе. Только пыльца золотая осела, а после птица… вроде ласточки выпорхнула наружу. А его – как не бывало…
Лара сжимала медальон все сильней и сильней – казалось, он, будто огненный, раскалился в ее ладони. Будто был живой и чувствовал, что его вот-вот захотят отобрать.
Лара попыталась спросить что-то, но Кон не позволил рта раскрыть:
– Постой, я не договорил еще. Прежде чем он вот так исчез, я увидел его лицо, Лара. Много лет, конечно, прошло – он нынче и приодет, и подстрижен модно, и одет не как оборванец. Но, Лара, когда этот Харди, этот гнусный тип, обыграл меня да начал выпытывать, где нынче медальон, да как найти девчонку, что стащила его – у меня будто в мозгу что-то щелкнуло. Я узнал его. Этот вор и оборванец теперь выдает себя за американца Джейкоба Харди. – Он поднял на Лару измученный взгляд. – Вот те крест – не вру! Чем хочешь поклянусь!
Лара долго смотрела на него, желая понять – и впрямь ли не врет? Не шутит ли над нею? Какие уж тут шутки… Да и так ли фантастически звучит рассказ Кона? Лара всегда знала, с того самого дня, как медальон попал к ней в руки знала – что за ним придут. Что потребуют отдать – силой или хитростью.
Вот только с предательством Ларе никогда еще сталкиваться не приходилось. Не приходилось размышлять о том, как же это больно, когда врагом оказывается не какое-то мифическое зло без лица и имени – а тот, которому прежде доверял. Кого считал другом.
– И ты выдал меня ему, Конни? – жадно найдя его глаза, спросила Лара. – Привез сюда и пообещал отдать мой медальон?
