В такой час даже Надя, ранняя пташка, сладко посапывала во сне.
Ну а я о том, что меня вызвали «на ковер», не забывала всю ночь. Кажется, мне даже во сне тот «ковер» снился, причем у господина барона были рога, копыта и очень симпатичный хвост с кисточкой на конце В общем, долго ли, коротко ли, я собралась, нашла папку с рекомендациями от Яши и, удостоверившись, что успеваю, побежала в кабинет фон Гирса. Дверь в спальную Надюши закрыла поплотнее – пусть спит.
Музицировала, сидя за Надюшиным роялем, папенькина любовница – театралка Роза. Музицировала неплохо, должна признать. Под ее пальчиками инструмент рождал ноты еще более гармоничные и сладкозвучные, чем у Нади. От Глаши я уже знала, что кабинет соседствует со спальней и личной гостиной барона – сразу за музыкальной комнатой. Потому разминуться с Розой у меня тоже не было шанса.
Заметила она меня почти что сразу и не позволила добраться до двери:
– О, ну наконец-то, милочка, вы явились! – обрадовалась Роза, уже перестав играть. – Только почему без завтрака? Я ведь просила!
Заметила – и, конечно, приняла за прислугу. С моим везением иначе и быть не могло.
– Наверное потому, что я не горничная, а гувернантка, – выдавила я фальшивую улыбку.
– Гувернантка? – опешила Роза и даже повернулась ко мне полностью.
Хорошенькая… – думала я, разглядывая Розу-театралку исподтишка. – Смуглокожая, черноволосая, с невообразимым разрезом больших карих глаз. Дама совершенно точно была южных, нездешних кровей. Да уж, с такой яркой внешностью и косметикой можно не пользоваться.
– Ах да, припоминаю, – неспешно продолжала тем временем Роза, – ведь у господина барона есть дочь. Сколько же ей лет?
– Девять. Простите, я и правда тороплюсь.
– Постойте-постойте, милочка… И где же? Где этот чудный ребенок – я немедленно хочу с нею познакомиться!
– Думаю, если Георгий Николаевич хотел бы вас познакомить, то уже сделал бы это, – улыбка опять вышла фальшивой.
И теперь Роза ту фальшь отметила. Черные глаза, удивленно распахнутые, тотчас превратились в холодные черные дыры.
– Дерзите, милочка? Зря. Я ведь с вами по-доброму и ссориться не хотела. Подите-ка сюда.
На каминной полке стояли часы, и стрелки их уже выстроились в вертикальную линию, подсказывая, что сейчас ровно шесть.
«Может, спешат?» – понадеялась я и крайне нехотя приблизилась.
А Роза, недолго поискав в ридикюле, вдруг извлекла из него золотую монетку. И положила в мою ладонь, на автомате протянутую. Я просто растерялась. Настоящие дореволюционные деньги я прежде видела только в интернете на специальных сайтах, но никак не вживую! Тяжелая, с роскошным двуглавым орлом на одной стороне и каким-то усатым мужичком на другой.
– Это вам от меня – подарочек. Как вас зовут, милочка?
Только тогда я и сообразила, что это взятка. Господи, мне раньше никогда не давали взяток! И, главное, за что? Точно также на автомате я качнула ладонью, звонко уронив монету на паркетный пол.
И, наверное, очень вовремя это сделала, потому что через миг распахнулась дверь из музыкальной залы, и барон фон Гирс смерил нас обеих недовольным взглядом.
– Вы опаздываете, m-lle Лазарева. Я ждал вас ровно в шесть.
– Простите… – пробормотала я и пулей влетела в распахнутую дверь кабинета.
И страшно удивилась, что барон здесь был не один: позади баронского кресла стояла Вера и недовольно барабанила пальцами по лакированной спинке. Впрочем, с моим приходом она вроде даже смутилась и поспешила уйти. А я успела осмотреться.
Кабинет был угловым, с огромными окнами аж на двух стенах – очень светлым и, вместе с тем, страшно неуютным. Может, дело просто в холодном ветре с Мойки, который настойчиво дул сквозь рамы. Большой стол, библиотека у стены, сейф и ржавый ключ в деревянной рамке над ним. Занятно. А точно над столом – портрет благородной дамы со светлыми убранными наверх локонами и голубыми глазами. Я, было, уж подумала, что это и есть Любовь фон Гирс… но нет. Дама слишком была похожа на Кики. А еще в ее пышной прическе сверкал драгоценный ободок – точнее, тиара или диадема (никогда их не различала). Украшение – тонкое, хрупкое, изящное, с контрастными на светлых волосах темными камнями круглой формы. Жемчужинами, думаю. Черными жемчужинами.
– Присаживайтесь, – не глядя на меня, велел барон фон Гирс. Я покрутила головой и торопливо опустилась на диванчик под окном.
– Меня задержали, – кашлянув, стала я зачем-то оправдываться. – Я давно уже пришла и стояла под дверью.
– Я видел, что вас задержали. Однако жалованье вам плачу я, потому и распоряжения вы должны исполнять мои, а не чьи бы то ни было.
Я понятливо кивнула: и не поспоришь.
– Запомните, Маргарита Ивановна, мне важно ваше беспрекословное подчинение. Я вас нанимаю, плачу хорошие деньги, поэтому вы должны делать все, что я приказываю.
Я продолжала кивать. Отметила только, что он и не заглядывая в документы знал, оказывается, как меня зовут. Неужто они с Верой обо мне говорили?
– …если я приказываю вам явиться в шесть, – продолжал барон усыпляюще нудно, – то вы должны явиться в шесть, даже если начнется пожар; если я задаю вам вопрос, то вы на него отвечаете быстро и не раздумывая; если я велю вам раздеться и лечь – вы должны раздеться и лечь. Молча.
– Чего?.. – мне показалось, я ослышалась.
– Не «чего», а «что».
Георг, с прищуром своих зеленых глаз, вдруг поднялся и обошел стол, оказавшись напротив меня. Почти так же близко, как вчера на лестнице.
– Марго. Вас именно так все называют, верно? Сколько вам лет, Марго? Двадцать пять? Двадцать шесть?
– Двадцать семь…
– Двадцать семь лет. Вы красивы, свободны. Неужто у вас ни разу не было романа с работодателем?
– Был, – ответила я зачем-то честно. И тем, кажется, удивила барона. Лишь на миг, но я четко осознала его замешательство. Нашла его глаза и вкрадчиво договорила: – только все закончилось плохо. Для него.
Кто бы мог подумать: господин барон не так уж и непробиваем. Но опять же замешательство его было секундным.
– Что же произошло? – полюбопытствовал он.
Я пожала плечам:
– Он был женат. Хотя врал, что фактически с женой уже расстался. А она, когда о нас узнала, подала на развод и отсудила половину бизнеса, – я притворно вздохнула.
Вообще-то я приврала: не был он женат. И вообще, у него как раз все отлично, это я полтора месяца жила на антидепрессантах, когда он меня бросил. Но мне вдруг стало интересно, как отреагирует барон на слово «жена». Ведь кого-то он испугался там, в Гостиной Маргариты, в комнатах, принадлежавших его бывшей.
– Бывает, – заключил фон Гирс преувеличенно бодро. – Не волнуйтесь, Марго, я вас соблазнять не собираюсь.
