Я люблю Надю… Никогда не думала, что это возможно – полюбить чужого ребенка, – но у меня на сердце каждый раз теплеет, когда я просто смотрю на эту девочку. Да, я люблю Надю – но я ей не мать и даже не мачеха. Я гувернантка. И никогда этого не изменить. Ее отец со временем все равно женится на этой тетушке Вере, ибо лучшей пары ему не сыскать – и, главное, она ведь станет для Нади отличной матерью! При всей моей нелюбви к Вере, я это знаю. И знаю, что, став полноценной хозяйкой, Вера уж точно избавится от меня.
Что я тогда стану делать?
Нет, глупости все это. Выкинуть из головы и запретить себе даже фантазировать на тему «что будет, если…».
Я бы и выкинула. Заставила бы себя. Смогла.
Только отец Нади, Георг фон Гирс, мужчина, при долгом, пристальном взгляде которого у меня как по команде начинали подгибаться коленки – он прямо сейчас смотрел на меня через стекло галереи. Смотрел на меня, а не любезничал с Верой.
А я смотрела на него. Чувствовала, как коленки опять подгибаются, и как учащается мой пульс. И снова, снова сомнения мерзкой холодной змеей лезли в мои мысли и душу…
Глупая, глупая Маргарита.
* * *
Все выходные Надя оставляла своего пони разве что на перерыв для еды и сна. А в понедельник побежала в наспех оборудованную конюшню, едва закончились занятия. О, чудо – даже домашнее задание она отложила «на потом», чего раньше не бывало ни разу.
Сегодня и правда был важный день: Надя впервые должна была сесть в седло. Помогал ей в этом, обучал азам управления и прочим премудростям пожилой берейтор, к которому я даже чуток приревновала свою подопечную – так быстро они подружились. А когда я в третий раз вскрикнула, потому что мне показалось, Надя падает, – этот берейтор и вовсе посоветовал мне прогуляться пока по парку, раз я такая впечатлительная.
Пришлось прогуливаться…
Тогда-то, меся ботинками подтаявший снег у ворот, я и увидела журналиста Драгомирова. Опять. Только в этот раз я ему совсем не обрадовалась.
– Вы зря сегодня шпионите: ваш брат с утра на фабрике, езжайте туда, – раздраженно посоветовала я.
Драгомиров не растерялся:
– Кто вам сказал, что я к брату? Я к вам, Марго.
Он подошел ближе, стоял по ту сторону кованых ворот, и впускать я его не собиралась. Впрочем, говорить нам это ничуть не мешало.
– Марго… – он будто на вкус попробовал мое имя. Это даже можно было счесть флиртом, если бы его глаза не были так хищно прищурены. – Марго – ваше настоящее имя?
Что за глупый вопрос? Я хмыкнула и опять съязвила:
– Нет, мое настоящее имя Фрося, а Марго – подпольная кличка.
– Подпольная кличка… – Драгомиров неискренне рассмеялся. – А вы занятная особа. Как дела у Сашеньки?
– У кого?..
– Сашенька – ваш бывший подопечный. Вы всего месяц, как оставили дом его матери. Так указано в ваших рекомендациях, неужто забыли?
Господи, и до рекомендаций уже добрался! Настроение мое портилось с каждой минутой.
– Ах да, Сашенька… – пробормотала я неловко. – Действительно забыла, славный мальчик.
– Сашенька – это девочка.
Драгомиров сказал это вкрадчиво, так пристально глядя в глаза, что мне сделалось не по себе. Поторопилась я, думая прежде, что младшего фон Гирса можно не опасаться.
– …а ваши рекомендации, – продолжил он, – видимо, такие же фальшивые, как вы сами.
Он подался еще ближе, обеими ладонями крепко сжал прутья ворот, словно собирался их развести.
– Кто вы на самом деле, Марго? Тоже охотница за сокровищами фон Гирса, как эта ваша Роза-Аглая?
– Вам лучше уйти… – я опасливо отступила на шаг. – Я сейчас сторожа позову…
– У вас нет сторожа. И не нужно бояться меня, Марго – я действительно по делу. Видите ли, – он отпустил прутья, отошел на шаг и сложил руки на груди, – третьего дня я гостил у своей сестры, и она мне поведала душераздирающую историю. Представляете, по-неловкости Кики разбила ваш подарок. Венецианское зеркальце.
Вот черт…
– …а зеркальце внутри оказалось совершенно необыкновенным. Право, я в дамских принадлежностях совсем не разбираюсь, но выпросил у Кики остатки вашего подарка. И показал одному своему приятелю. Физику, исследователю электромагнитных полей. Знаете, его так заинтересовало ваше зеркальце! А почему вы побледнели, Марго?
Черт. Черт. Черт. Наверное, ядерную бомбу тоже изобрели, потому что одну рыжую дуреху Яша отправил не в то место и не в то время!
Мне казалось, что я онемела и заговорить не смогу уже никогда. А Драгомиров продолжал уже почти что нежно:
– Что это за прибор, Марго? Мой приятель-физик сказал, что в нем есть динамики, вроде тех, что используются в телефонных аппаратах. Выходит, это вы беспринципная шпионка, а не я? Вы отдали аппарат моей сестре, чтобы слышать, о чем она говорит?
– Боже, нет конечно! – возмутилась я такому предположению.
А Драгомиров зацепился:
– Правильно, зачем вам Кики? Ей, очевидно, вы отдали неработающий прибор. Вам, а точнее организации, на которую вы работаете, нужна рыба покрупней. Вроде моего брата! Ведь вы ради него здесь? Ваши кураторы знают, что он замешан в чем-то – в чем-то гадком. И хотят вывести его на чистую воду. Молчите?
Гриша недобро улыбнулся, осознав теперь в полной мере, что прав. А я лишь и сумела вымолвить:
– Отдайте мне этот прибор… пожалуйста. Вы не понимаете, что натворите, если оставите его вашему приятелю-физику.
– Хорошо, отдам, – подозрительно легко поддался тот. – Но что я получу взамен?
Шантажист несчастный…
Испепеляя его взглядом, я просчитывала в уме все риски. Ну кто ему поверит – журналисту дешевой желтой газетенки? Даже если они со своим приятелем разберут мой телефон по винтикам и найдут что-то эдакое – эффект будет примерно тот же, что после рассказов о якобы внедренных под кожу чипов чудаками из моего времени. За Драгомировым лишь окончательно укрепится слава городского сумасшедшего.
Наверное. И все же, все же…
Ох, Яша прибьет меня на месте!
– Что вы хотите? – выдавила я через зубы, проклиная себя и собственную глупость.
А Драгомиров, снова подойдя к воротам вплотную, подавшись ко мне, вкрадчиво произнес:
– Чтобы вы свели меня со своими кураторами.
– Это невозможно! – возмущенно выпалила я. Чего удумал… – Это невозможно и, главное, абсолютно ничем вам не поможет! Моим, как вы выразились, кураторам дела нет до фон Гирса!
– Так кураторы все-таки есть?
Я прикусила язык, но было уже поздно.
Драгомиров взглядом указал на засов калитки и то ли попросил, то ли потребовал:
