Здорово было бы, если б Гриша сейчас уловил мои старательно посылаемые флюиды и догадался сам – но он либо не догадался о Вере, либо догадался, но не поверил.
Он долго смотрел на меня с прищуром прозрачных голубых глаз и явно что-то обдумывал.
– Может быть, вы и правы, Марго… – заключил Гриша, в конце концов. Но порадоваться победе я не успела. – Но если и правы – я все равно хочу встретиться с этим вашим Яковом. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы найти виновного. Это единственное, чего я по-настоящему хочу, Марго. А если окажется, что мой брат не при чем… я, конечно, удивлюсь, но приму это. Обещаю.
– Не примите… – шестым чувством угадала я и покачала головой.
А Гриша взорвался:
– Поймите вы, что мне нужно знать правду! Столько лет прошло, а я все не могу найти себе места, не могу успокоиться. Как я могу быть спокоен, если ее больше нет, а убийца ходит по земле, развлекается и радуется жизни? Как?! Что бы вы сами делали на моем месте, Марго?
– Слава богу, я никогда не была на вашем месте, – пробормотала я неловко. – И, надеюсь, что никогда не буду. Хорошо, я подумаю… передам вашу просьбу Якову. Но если он откажет – не смейте меня больше просить!
– Спасибо… – Гриша, по-моему, сам не поверил, когда я согласилась. – Редко встретишь подобную доброту и проницательность у красивой женщины!
Он ухватил мою руку и попытался, кажется, поцеловать – насилу я ее вырвала.
– Ах, оставьте, сударь, ваше амикошонство и грубую лесть!.. – полушутливо возмутилась я. – Лучше верните телефон… то есть прибор. Немедленно!
– Телефон, значит… – Гриша игриво улыбался, однако глаза оставались серьезными. – Держите – но уговор есть уговор. Вы обещали.
Телефон (точнее, его разбитые остатки) Гриша держал во внутреннем кармане сюртука, в узелке из носового платка. В общем, взглянув на них, я поняла, что в ремонт по гарантии я свой телефон точно не сдам.
– Я помню, что обещала, но не радуйтесь слишком, – сказала я, уже выпроводив Гришу за ворота. – Яков наверняка откажет.
– И все равно спасибо. Я верю, что вы хотя бы попытаетесь.
Гриша снова стоял по ту сторону ворот, но не язвил теперь и говорил вроде бы искренне. А глаза у него действительно теплые. Согревают. Да и внешне он очень даже ничего; нос-то точно был сломан в драке, но, ручаюсь, когда-то был не менее изящным, чем у брата. Это хорошо: значит, детишки будут красивые.
Я тряхнула головой и чертыхнулась – о чем я только думаю?!
– Все, идите, – велела я, внезапно разозлившись, – ваш брат может вернуться в любую минуту.
И, не дождавшись, сама развернулась и пошла прочь.
– Марго! Не верьте моему брату, – услышала я в спину, как он опять завел свою шарманку. – Ни одному его слову не верьте!
Глава 14. Загадки старого ювелира
Хоть и промышляла я в основном дизайном стеклопакетов, все равно полагала себя натурой тонкой и творческой – а творческому человеку без осенней депрессии никак. Если вдруг творческий человек был занят и забыл подепрессировать осенью, то нужно сделать это хотя бы в декабре. Чем я с успехом и занималась следующую неделю после того памятного разговора с Гришей.
Я злилась на него просто невероятно! Злилась на его твердолобость и непробиваемое глупое упорство. А еще больше злилась на себя – что так и не нашла слов его вразумить! Перед таким ослиным упрямством я чувствовала себя совершенно беспомощной – настолько, что впору расплакаться, спрятаться под подушкой и никогда оттуда не вылезать…
– Марго, ночью снега нападало по колено – идемте снеговика лепить! – Голос Нади звенел радостью и детским предчувствием чуда.
Была суббота. Встав с утра пораньше, Надюша уже оделась, позавтракала сама и покормила пони. Я к этому времени успела только высунуть одну ногу из-под одеяла.
– И охота тебе сопли морозить? Не пойду… – Я спрятала ногу обратно.
Мне бы тоже порадоваться – солнечному зимнему утру, снегу, щебету снегирей за окошком. Да хотя бы тому, что у ребенка к чему-то появился интерес, кроме арифметики! Снеговик тоже дело, в конце концов. И спала Надя в последнее время куда лучше обычного, и монстры со странным призрачным мальчишкой пока о себе не напоминали. Да, надо порадоваться. Как бы еще себя заставить.
К полудню Наде все-таки удалось вытащить меня из дому – и то в лепке снеговика я наотрез отказалась участвовать. Стояла в сторонке, прятала от мороза нос в воротнике и наблюдала за девочкой издали. А потом и вовсе – под предлогом, что устала, отправилась искать скамейку. И ноги сами привели меня в уголок парка с качелями и высохшим ручьем, который показал мне Гриша.
Как же здесь тихо было и спокойно… Напротив качелей красовалась раскидистая рябина, давно созревшая – на ней-то и заливались веселым щебетом неугомонные снегири.
«Надо было булку захватить…» – подумала я, но идти, конечно, поленилась.
Старые несмазанные качели мерно поскрипывали в такт моим невеселым мыслям – а мысли эти снова плавно скатились к персоне Гриши. До чего же сильно увяз он в своих нелепых заблуждениях. Думает, в душе, наконец, наступит покой, если он найдет убийцу баронессы фон Гирс. Как бы не так! Сейчас у него хотя бы смысл жизни есть – а после не будет ничего.
Я не пряталась, поэтому, когда Надя начала меня искать, тут же позвала ее к себе.
– Ну и место вы выбрали… – ворчливо заметила Надюша.
Сесть со мною на ржавые качели она отказалась, мол, пальто испачкает. Лишь когда я сняла с шеи платок и расстелила рядом, она соизволила брезгливо устроиться на краешке. Иногда эта девочка так похожа на своего отца, что мне становится жутко…
Минут пять мы сидели молча, слушали скрип качелей и щебет птиц. Честное слово, лучше бы и дальше молчали!
– Марго, вы всю неделю тихая и грустная… – со скучным вздохом заметила Надя. – Вы, наверное, тоже влюбились в моего папеньку.
Я чуть с качелей не упала.
– Чего?! Ты… ты с чего это вязла?
– Ну а что здесь такого? – степенно ответило дитя. – Я взрослая, Марго, я все понимаю. В папеньку многие влюбляются, он красивый.
– Ну, знаешь ли… где ты только этого понабралась? – Честное слово, я не знала, то ли мне сердиться, то ли смеяться. – И вообще, мне уже многовато лет, чтобы как дурочка влюбляться в красоту! Красота и вовсе не главное, если уж на то пошло! Хотя, кому я это рассказываю… – тут же отмахнулась я. – Предупреждай или нет, все равно однажды тебе исполнится восемнадцать, и ты потеряешь голову от какого-нибудь красавчика, который, скорее всего, заставит тебя наплакаться. Все девочки через это проходят.
– Прямо все-все? – опасливо поинтересовалась Надя.
– Почти все, – решила все же я оговориться. – Но это как с ветрянкой: чем раньше поплачешь из-за красавчика, тем быстрее повзрослеешь и начнешь искать в мужчинах что-то большее, чем смазливая физиономия.
