– Марго! Марго, очнитесь! – потребовал он и с силой встряхнул меня за плечи.
Однако я была вполне в сознании, поэтому поморщилась и разражено сбросила его руки:
– Что вы здесь делаете?! Почему, куда бы я ни пошла – всюду вы! Почему вы вечно вмешиваетесь в мои планы!
– Да потому что ваши планы – либо умереть под колесами, либо быть задушенной!
Не поспоришь. Я несколько присмирела, хоть все еще злилась, что по его вине так и не увидела, что сделал тот мужчина дальше.
– И кто вам сказал, что я здесь ради вас? – продолжал Гриша в запале. – Вы черт знает куда повели мою племянницу – что мне оставалось делать?!
Надя тем временем испуганным котенком жалась ко мне – а на дядюшку смотрела с солидной примесью опаски. Впрочем, сдается мне, ее больше напугал этот мой «припадок», чем появление Гриши. В общем, аргументы для спора у меня кончились, и моей фантазии хватило лишь, чтобы пристыдить:
– Не ругайтесь при ребенке хотя бы!
– Я не ребенок, – возразила Надя.
А Гриша и правда устыдился:
– Простите… Давайте выбираться отсюда – поссориться с вами, Марго, мы можем и при дневном свете.
Он протянул Наде руку, и она с некоторой заминкой все-таки взялась за нее. А мне, следуя за ними, совсем некстати подумалось, до чего же они похожи внешне – дядя и племянница. Оба светловолосые и голубоглазые. Со стороны Гришу запросто можно принять за Надиного отца. Чего не скажешь о старшем фон Гирсе. Ох, баронесса, баронесса…
– Я не собираюсь с вами ссориться, – буркнула я Грише в ответ.
Тот обернулся:
– Я с вами тоже.
– Ну и отлично. Расскажите тогда, что там за этой дверью?
Гриша ответил скомкано и сухо:
– Старая мастерская моего деда. Ничего интересного, уверяю.
– Мастерская, которая сообщается с домом, не так ли? – допытывалась я. – С Хранилищем, если точнее?
Гриша промолчал.
– …и, наверное, прежде отсюда можно было напрямую добраться до… – я чуть не сказала «спальни баронессы», но вовремя поправилась, – до комнат в доме. Ну, до того, как заложили проход.
– Проход из Хранилища в мастерскую?..
Гриша растерянно обернулся и даже замедлил шаг.
– Тот самый, да. Его заложили кирпичами – вы не знали разве?
– Нет. Проход в самом деле заложили?
Гриша окончательно остановился. Видимо, только что разрушилась еще одна его версия о том, как старший брат выносил из дома трупы гувернанток.
А потом остановилась и Надя. Она не повернулась ко мне, но одними губами молвила:
– Марго… вы видите его?
Я видела.
В конце коридора, у самого выхода, стоял поглощенный тьмой, но вполне узнаваемый мальчик в клетчатом костюме-тройке.
– Ненавижу тебя! – ясно прочитала я по его губам.
Но, прежде чем даже Гриша успел повернуться в его сторону, мальчишка шагнул назад растворился во тьме. Стало очень тихо и холодно. Будто сквозняк подул изо всех щелей и пустил по моей спине толпы мурашек.
– Марго… – снова прошептала Надя, и я увидела, что плечи девочки дрожат.
Расширенными от ужаса глазами она смотрела вперед. Смотрела на кого-то, кого мы – ни я, ни Гриша, не видели.
Они вернулись. Ее монстры.
Я живо обняла девочку за плечи и прижала к себе. Наклонилась к уху, чтобы прошептать что-то ободряющее.
– Там никого нет, – не очень уверенно возразил Гриша и потянула Надю за руку. – Нам нужно просто идти!
– Нет!..
Коридор узкий, «их» не обойдешь. Так что делать? Гриша настаивал и потянул девочку с силой – а она, вскрикнув истошно, вырвала свою руку, прижалась ко мне еще тесней и уткнула лицо мне в живот:
– Они там, Марго, я не пойду, не пойду!
Я растерялась совершенно.
До выхода рукой подать – Гриша уже открыл дверь и, непонимающе вскинув брови, смотрел на нас. Позволить ему увести Надю силком? Ведь никаких монстров нет! Они – как моя Доротея, плод воображения, и только! Наверное… Яков говорил, у меня есть дар – поэтому я слышу Доротею. А Надя?
Я осторожно, за подбородок подняла ее лицо вверх – заглянула Наде в глаза со всей нежностью, на которую была способна.
– Солнышко, – позвала я, – ты и сейчас их видишь?
Надя скосила глаза в сторону, на «них», а потом сквозь слезы кивнула.
– А я не вижу… – покачала я головой даже с досадой. – И твой дядя не видит. Это значит, мы все не такие как ты. Это значит, что ты – особенная. Солнышко, ты считаешь это наказанием, проклятьем – но что если, напротив, это великий дар? Волшебный дар! Сколько они с тобой? Шесть лет? И разве за эти годы они хоть раз тебя обидели?
Чуть помедлив, Надя мотнула головой. Она будто и сама была удивлена. А потом вспомнила неопровержимое:
– Но у них зубы! – по ее щекам с новой силой покатились слезы. – Огромные зубы и когти!
– Правильно! – подхватила я. – Зубы и когти – чтобы защитить тебя, а не обидеть! Ты не думала об этом? Что все эти годы они защищают тебя?
– От кого?
– Не знаю, солнышко… Но если их видишь одна ты, если ты особенная, то ты и управлять ими можешь! Прикажешь им уйти – и они уйдут.
Надя всхлипнула. По-прежнему крепко прижавшись ко мне, дрожа от страха, она молчала минуты полторы. Обдумывала. Потом несмело обернулась назад и утерла ладошкой слезы.
– Марго, но если они и правда защищают меня, то зачем же их прогонять? Вдруг потом явятся еще более страшные?
Разумно…
– Это уж твое дело, солнышко – прогнать их или попробовать подружиться. Решай сама.
Надя покусала губу в задумчивости. И решилась:
– Я хочу, чтобы они ушли.
Она сама отпустила мою талию, повернулась к ним и даже сделал два робких шага к двери
– Уходите!.. – глухо и неуверенно прозвучал ее голосок. Потом Надя обиженно повернулась ко мне. – Они не уходят.
– Но ведь и не трогают тебя?
– Нет…
Я тоже покусала губу, раздумывая, как поступить. А в следующий миг резко шагнула туда, где стоял предполагаемый монстр. Надя вскрикнула опять – но помешать мне не успела.
– Что он сделал? – спросила я.
– Отошел… – не веря самой себе, сказала Надя. – Я за вас испугалась и захотела, чтоб он отошел. Он так и поступил.
Я улыбнулась и протянула Наде руку:
– Идем.
Надя боролась с собой почти полминуты. Ее монстры никуда не делись по-прежнему, и она дрожала от страха – когда все-таки сделала несколько шажков, чтобы взять меня за руку. Зато после оставшиеся до двери метры она преодолела так гордо и величаво, будто и правда возомнила себя повелительницей монстров.
