Собрались быстро. Кобл, как обычно, расправился с кострищем, затушив остатки огня и накрыв срезанным ранее дёрном. Закинул в кусты кости, оставшиеся от вчерашнего кролика. Оказывается, ночью специально не стал делать этого, чтоб ночная живность не активничала, мешая спать. Подхватил свой мешок, закинув его за спину. Повернулся к Ярику:
— Готов?
— А мне что готовиться-то? — буркнул в ответ тот, беря Тайсона под уздцы. — Рот закрыл да поехал. Пошёл, в смысле.
Настроение что-то было не ахти. То ли не выспался, то ли не наелся. А может всё вместе, да ещё и произошедшее с ним не давало покоя. Гоблин, словно чувствуя его состояние, с разговорами не докучал. Так что несколько часов пути по извилистым лесным тропам прошли в полном молчании.
Только когда выбрели к пологому берегу реки, свободному от растительности ровно на столько, чтоб можно было подойти к воде вместе с конём, Генордалтрис оторвал Ярика от тяжких дум:
— Пои коня, Яр. Сам не пей.
— Козлёночком что ли стану? — вяло огрызнулся тот.
Кобл, привыкший уже к вечным оговоркам парня, почти и не прореагировал никак, лишь пояснив:
— Там, выше по течению, селение. Вода после него не очень хорошая. Для себя мы ручей какой-нибудь после сыщем. Он и чище, и попрохладнее будет. Для нас в самый раз. Чего хмурной-то такой? За сестру переживаешь или по девке своей опять грустишь?
Парень отмахнулся от него рукой.
— Если по девке, то зря, — сам зеленокожий пребывал в очень даже благостном расположении духа. — Мало ли их? Найдёшь себе другую небось.
— Ничего ты не понимаешь, — вздохнул Ярик. — Я же думал, что понимаю её, чувствую. Что… А она…
— Не такая, какой казалась? — кобл в язвительной ухмылке обнажил свои хищные клыко-зубы. — Вынужден тебя огорчить, Ярам, в мире практически всё не такое, каким кажется. Всё! И, пока ты это не осознаешь и не научишься учитывать, у тебя в жизни будет очень много поводов для расстройства. А порою и жизнь будет зависеть от того, будешь ты это понимать или нет. В чём-то разобраться тебе сатэ сможет помочь. А в чём-то — только собственные мозги.
Гоблин исподлобья посмотрел на парня и сильно посерьёзневшим голосом, ставшим даже ещё более скрипучим, чем обычно, добавил:
— И очень советую тебе, Яр, крепко эти мои слова запомнить! Так, чтоб даже перед лицом смерти не смог забыть.
— Вот ты жути-то нагнал, — удивился юноша такой перемене настроения кобла. — Ладно, уболтал языкастый, запомню. Слушай, ну ладно — пить, а искупаться-то тут поди можно? Пока солнце греет. А то, после твоих втираний лечебных да спанья в лесу, у меня все чешется уже.
— Купайся, можешь даже коня почистить, — вновь подобрев, благосклонно соизволил разрешить зелёный, — только не плещитесь сильно. Могут люди поблизости быть. Не стоит нам пока на глаза им показываться. А я вздремну пока. Что-то старый я стал и днями, и ночами без передыху шастать.
Он развалился на травке, а Ярик, поскидывав одежду и сняв с коня седло, повел того в реку.
Спустя где-то с полчаса, посвежевший юноша и отдохнувший кобл продолжили свой бесконечный поход по лесным тропам.
Хотя и троп, собственно, Яромир не наблюдал. Просто гоблин каким-то непостижимым образом умудрялся выискивать в диких переплетающихся зарослях проход и для себя, и для парня с конём. Юноше казалось, что даже состояние сатэ не в состоянии помочь хоть что-то разглядеть в этих жутких дебрях.
— Ген, — окликнул он своего проводника, спустя какое-то время, — а где твой малахай? Ну, ладно, я свою шляпу неизвестно где прощёлкал, а твоя-то где? Ты чего из своей лысины аэродром для комаров устроил?
— Меня комары не жрут, — сварливо ответил тот, выписывая очередной зигзаг вокруг особо непролазных дебрей, — я невкусный. А шапка мне тут в лесу зачем? Солнце не припекает, люди не смотрят.
— А я что, — в шутку возмутился Ярик, — не «люди» что ли?
— А ты, человековский недоросль, меня и без шапки потерпишь.
— Вот и поговорили, — недовольно буркнул и осудительно посмотрел в маячившую перед ним спину гоблина парень.
— И вообще, Ярам, ты бы болтал поменьше. Лес он тишину любит.
Фыркнув в ответ, юноша обиженно заткнулся. Но просто идти и молчать было скучно, и он принялся пробовать вызвать состояние сатэ прямо так, на ходу.
«Я узнал, что у меня, — начал Ярик декламировать про себя стишок, — есть огромная семья…»
Раз двадцать его повторил, но результата никакого не наблюдалось. Наверное невозможность полностью отвлечься от дороги мешала. Всё равно то поворачивать приходилось, то от веток уклоняться. А может просто закончившееся действие гоблинской травки не давало нащупать нужную струну сознания.
— Гена, — прервал он молчание, — дай твой куркурук пожевать.
— Курукуш, — автоматически поправил кобл и остановился, снимая с плеча вещмешок, — попрактиковаться решил? Это похвально. На держи.
Засунув щепотку травки в рот, Ярик, как и в прошлый раз, сморщился и зашарил по поясу в поисках фляги с водой.
— Всё-таки какая гадость, эта твоя заливная рыба! — выпалил он, когда справился с ужасной горечью во рту. — Сдохнуть можно!
— И такое бывало, — согласно кивнул гоблин с совершенно серьёзной физиономией, развернулся и пошагал прочь.
Ярик даже закашлился, опешив:
— В смысле!? Что значит «бывало»!?
— А какой тут ещё может быть смысл? — зелёный даже не подумал оглянуться или притормозить. Так и шагал себе дальше, лишь невозмутимо пояснив: — Смог организм справиться — испытуемый выжил, не смог — помер.
— Зашибись! И ты мне об этом только сейчас говоришь!? А сразу почему не сказал!?
— Так ты и не спрашивал, — пожал плечами уже почти скрывшийся в зарослях кобл.
Ярик чертыхнулся и поспешил за ним.
— А если б я помер? — задал он не на шутку взволновавший его вопрос, как только нагнал наглого ушастого гада.
Но если парень и надеялся получить какие-либо объяснения такому небрежному отношению к своей жизни или, что еще лучше, заверения о полной безопасности травки для человеческого организма, то гоблин его жестоко обломал.
— Ну так не помер же, — только и соизволил выдать он и продолжил путь, не обращая внимание на негодование мальчишки.
Глава 19
Поворчав еще немного на совсем офигевшего товарища, Ярик сосредоточился на сатэ. С травкой дело пошло быстрее. Несколько «в поле каждых колосков», и мир заиграл яркими красками. Обострились слух, зрение и, кажется, нюх. Парню даже подумалось, что лишь приноровись, и будешь след не хуже любой ищейки брать.
Кляксич, несмотря на все старания, кинжал так и не собирался покидать, отвечая на все ухищрения юноши лишь выпусканием усиков-щупалец да выражением сожаления и непонимания того, чего от него хотят. В конце концов, парень плюнул и просто шел, пялясь по сторонам и восхищаясь своими новыми расширившимися возможностями видеть мир.
