Она снова замолчала, вздохнула, облизала пересохшие губы. Сцепленные пальцы заметно расслабились, на лице даже появилась улыбка.
– Оллин увидел меня случайно, потому что мне не позволялось выходить к гостям в том виде, в котором я была. Мы столкнулись в коридоре. Я и не думала, что он обратил на меня внимание. Но потом остальные гости разошлись, а полковник неожиданно позвал меня к себе. Точнее, к ним. Как оказалось, чтобы показать Оллину. И тот вдруг сказал, что я ему гожусь. Из их разговора я поняла, что он попросил Ровера продать меня. Сказал, что проще один раз купить рабыню, чем нанимать служанку и платить дорогим шлюхам. А дешевыми он якобы брезгует. Еще и скидку у него выпросил, – с усмешкой добавила она. – За использованный и попорченный товар. В тот же день я отправилась к нему домой. Ровер, конечно, не отказал, тем более я уже все равно для него свое отслужила, а кому продавать – какая разница?
Ей снова пришлось прерваться, потому что мимо террасы, на которой мы сидели, прошла пара солдат. Они даже не посмотрели на нас, но разговор бы услышали, поэтому госпожа Холт дождалась, пока они скроются из вида. Только после этого продолжила:
– Первое время меня не смущало, что он не проявляет ко мне интерес. Мужской интерес, я имею в виду. Потому что в остальном он очень даже мной интересовался: заставлял есть, спрашивал, что мне нужно из вещей, объясняя это тем, что никогда раньше не отвечал за женщину и понятия не имеет о наших потребностях. Мне это казалось непривычным, но к тому времени я уже ничему не сопротивлялась. И уж тем более не стала сопротивляться заботе. Кормит ведь и одевает, а не бьет. Но когда мои синяки окончательно сошли, а он продолжал давать мне только поручения по хозяйству, мне стало не по себе. В конце концов я спросила прямо. Помню, как раз накрыла ему ужин и замешкалась, а он спросил, в чем дело. И я выпалила: «Пора ли мне уже являться в вашу спальню, господин Шелтер?» А он так посмотрел на меня… Как будто удивленно, знаешь? И спрашивает: «А ты хочешь со мной спать, Арра?» Я, наверное, просто от неожиданности ответила честно, что не хочу. И он сказал: «Тогда считаю вопрос исчерпанным. Лучше поужинай со мной, а то одному сидеть скучно».
Я удивленно моргнула. Честно говоря, когда она начала свой рассказ, я только убедилась в характеристике, которую еще в самом начале дала Мария. «Постель и постелет, и согреет». Но сейчас выходило, что второе было… несправедливо?
– То есть вы с ним никогда?.. – последние слова отказались произноситься, но госпоже Холт они были не нужны.
Она снова подняла на меня взгляд и улыбнулась.
– Что? Спала с ним? Нет, никогда. Я вообще больше никогда не была близка с мужчиной. Но это такая же тайна, как и то, что он не спит с тобой. Наверное, не все офицеры варнайской армии столь же жестоки и извращены, как полковник Ровер, далеко не все даже привозят себе наложниц, кому-то вполне хватает жен и любовниц. Но на холостого мужчину, купившего себе наложницу и ни разу не использовавшего, даже они посмотрят косо. Я говорю об этом только тебе. Остальные уверены, что когда-то я была его постельной игрушкой и оказалась достаточно хороша, поэтому теперь он обращается со мной, как со свободной, назначил экономкой, то есть поставил выше других слуг. В качестве… жеста особого расположения, скажем так.
– А почему вы решили рассказать правду мне? – задалась вопросом я и сделала это сразу вслух. Очень уж неожиданными оказались ее признания.
– Чтобы ты понимала, – в голосе Холт вновь прорезались холодные нотки. – Понимала разницу между Шелтером и другими варнайскими офицерами. Понимала, что на самом деле значит быть наложницей. И понимала, насколько это не похоже на то, что происходит между тобой и Оллином.
Я не выдержала ее взгляд, смутилась и опустила глаза.
– Он вам что, все рассказывает?
– Не все, но многое, – ее тон снова смягчился. – Знаешь, за эти годы он стал мне почти как брат. У него нет семьи, кроме меня и полковника Лингора. Я наблюдала за ним восемь лет и могу с уверенностью сказать: до тебя в его жизни не было женщины, к которой его так неудержимо влекло бы, которую он так страстно желал и которую при этом так боялся. Боялся обидеть или сломать. Я говорю тебе это все, потому что мне было больно видеть его оба последних раза, когда он уезжал отсюда. Если бы не он, меня бы давно не было в живых. Я сгнила бы в каком-нибудь борделе или наложила на себя руки, но он спас меня. Не смог вернуть мне свободу, но сделал все, чтобы я больше не чувствовала себя рабыней. Он ничего не попросил взамен, но я на все ради него готова: убью или умру, если будет нужно. Но в случае с тобой я могу только рассказать тебе о нас, чтобы ты поняла, какой он. И перестала отталкивать его. У него очень трудный путь. И ты очень нужна ему. Он не станет просить. Не станет осыпать признаниями, чтобы убедить. Не станет заставлять. Но если ты доверишься ему, то будешь очень счастлива. Потому что в нем много нерастраченной любви, задавленной обстоятельствами. Такой, знаешь, не показной, а настоящей. Он не станет целовать землю, по которой ты ходила, но сделает все, чтобы ты никогда ни в чем не нуждалась. Найдет способ защитить тебя и твоих детей даже из могилы. Он ведь его уже нашел. Не требуй от него невозможного. С чем-то всегда приходится мириться. Не всем достается вся сказка. Но маленький кусочек счастья – это лучше, чем ничего. Поверь, уж я-то знаю.
Она говорила и не отрывала от меня пробирающего до костей взгляда. Столько в нем было отчаяния и любви к генералу, без намека на ревность. Я не выдерживала эмоций, которые он передавал, поэтому постоянно прятала глаза, но чувствовала на себе этот взгляд даже тогда, когда не видела. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее, я почти задыхалась. По коже бежали мурашки, и хотелось тоже вскочить и побежать! Не знаю куда.
Когда госпожа Холт замолчала, я осмелилась снова посмотреть на нее. Она уже расплела пальцы и взялась за дужку на боку чашки. Я, наверное, впервые так внимательно всмотрелась в эту женщину: в ее лицо, позу, наклон головы. Впервые задумалась о том, что она моложе, чем казалась мне раньше из-за черных нарядов, тугих пучков и строгого выражения лица. По крайней мере, когда она улыбалась, она сразу выглядела моложе.
Восемь или девять лет назад она была невинной девицей, мечтавшей о любви. Да ей, наверное, нет еще и тридцати! Просто ей не повезло, как мне, она попала в руки к жестокому мужчине, который безжалостно растоптал ее, искалечил душу и тело. И если тело отчасти восстановилось, то душа у госпожи Холт… у Арры осталась сломана.
Но вот она сидит напротив меня, с прямой спиной и гордо поднятой головой. Живая, любящая, искренне благодарная тому, кто вытащил ее из этого пекла, дал второй шанс. Может быть, ее раны не зажили и продолжают болеть, но она нашла в себе силы двигаться дальше. Нашла ради чего жить и чему радоваться в жизни. Пусть даже это просто красивый дом, чудесный сад и мужчина, который купил ее как рабыню, но стал ей братом.
– А что будет с вами, если генерал… – у меня хватило смелости начать вопрос, но я так и не смогла произнести «погибнет». Как будто боялась сглазить, притянуть к нему смерть.
