— Да. Я давно мечтал увидеть этот город. Надеюсь, Маритэль он тоже понравится.
Серые глаза кариандского принца лукаво блеснули, и Даголар едва заметно поморщился.
— Акаланте прекрасен, — согласилась Джиад. — Правда, я не видела Карианда, но надеюсь, у вашей сестры не будет причин жаловаться. Когда она прибудет?
Эргиан пожал плечами. Он казался полностью погруженным в игру, потому что только через несколько вдохов ответил с полным равнодушием:
— Дней через пять, полагаю. Мы успели раньше, потому что плыли налегке, а с Маритэль шесть дюжин грузовых салту. Приданое, подарки… Мой отец очень долго готовился к этому браку.
Он поднял голову от доски и снова блеснул глазами, не продолжая, но слов и не требовалось. Джиад старательно улыбнулась:
— Понимаю.
— В самом деле? — вкрадчиво уточнил Эргиан.
Даголар снова напрягся, едва заметно подаваясь вперед, и Джиад показалось, что избранный Эруви хочет что-то сказать. Интересно, кстати, за кого он болеет в игре? За принца, подданным которого еще недавно был? Да, наверное…
— Не беспокойтесь, — усмехнулась она, ставя очередной камешек и уже видя, что победа наверняка останется за соперником. — Тир-на Алестар не намерен разрывать договор.
— Даже сейчас? Когда он может решать сам?
Голос кариандского принца был сладок, как мед.
— Полагаю, — сказала Джиад, — что сейчас — особенно. Не думайте о нем плохо. Называя меня избранной, он всего лишь не стал скрывать то, что уже не имеет значения.
На доске белые камни почти окружили черные. Было ли это предупреждением Малкависа? Джиад про себя усмехнулась: ну уж нет, не стоит приписывать богу собственное неумение играть.
— Я бы стал думать о нем хуже, — серьезно сказал кариандец, — если б он назвал вас иначе.
Он уронил камень точно на перекрестье линий, замыкая кольцо. Больше свободных ходов на доске не было.
— Благодарю за игру, тир-на Эргиан, — улыбнулась Джиад.
— Играть с вами было огромным удовольствием, — церемонно отозвался принц. — Прошу прощения, но мне пора. Даголар, ты останешься с каи-на Джиад?
— Разве что на пару слов, — ответил тот. — Меня ждет Эруви.
— Тогда я поплыву не спеша, — пообещал принц, отталкиваясь от ложа хвостом. — Догоняй.
Он учтиво поклонился Джиад в ответ на ее поклон и выплыл из комнаты, не обернувшись.
— Благодарю, что навестили, Даголар, — сказала Джиад, провожая взглядом брата Маритэль. — Передайте мои пожелания здоровья Эрувейн.
— Непременно передам. И… каи-на?
— Да? — повернулась к нему Джиад.
— У вас есть друзья здесь и в Карианде, — слегка улыбнулся Даголар. — Прошу, не думайте, что принц Эргиан вам враг. Он знает, что я и Эруви обязаны вам жизнью. Просто это… политика.
— Я понимаю, — в который раз за этот вечер терпеливо согласилась Джиад. — Надеюсь, все скоро разрешится.
Провожая кариандца к двери, она думала, что разрешится, конечно, так или иначе. Пока что ее защищает запечатление, но как только жрецы его разорвут… Если покойный Кариалл клялся правдиво и Джиад останется жива, ей придется очень быстро убираться наверх. Слишком уж многим она здесь мешает, словно камень, попавший в точный сложный механизм.
Джиад посмотрела на кровать, где кариандский принц забыл доску и камни для риши. Бережно собрала драгоценные фишки, но не сложила их внутрь доски-коробки, а напротив, расставила на ней, обозначив кабинет короля, свою спальню и посты охраны. Вечер обещал быть долгим, но не скучным, ей еще многое предстояло обдумать. А ночь будет длинной для всего города.
* * *
Только сейчас Джиад в полной мере осознала, насколько огромен дворец королей Акаланте. Коридоры и комнаты, никогда не виденные ею, тянулись и тянулись, уходя вглубь скалы, в незапамятные времена рожденной вулканом. Здесь уже не было окон на поверхность, но путь погребальной процессии освещали многочисленные шары туарры, слабо освещавшие огромные залы. В некоторых из них хранились какие-то ящики и короба в два-три человеческих роста, в некоторых были сложены длинные толстые трубы из светлого камня, но большинство оказались совершенно пустыми. И Джиад невольно гадала, это дворец строили с таким размахом и почти бесконечным запасом помещений или народ Акаланте был когда-то гораздо многочисленнее? Впрочем, мастер ведь говорил, что если случается какая-то сложная поломка, требующая особенно тщательного ремонта, то проще перейти в новое помещение, чем исправлять течь в старом.
Теперь Джиад понимала, что за внешним блеском и процветанием Акаланте кроется серьезный порок, подтачивающий силы государства, как тайная болезнь — тело. Видели ли это сами иреназе?
Длинная череда морских жителей, одетых в темные туники и снявших все украшения, кроме брачных браслетов, растянулась на многие сотни шагов, если считать привычными земными мерками. Многие несли пышные пучки водорослей, заменявшие здесь цветы и перевитые черными и белыми лентами. Никто не произносил ни слова, и Джиад, плывшая почти во главе, рядом с Ираталем, тоже ни за что не нарушила бы эту священную скорбную тишину, сколько бы вопросов ни вертелось на языке. Народ Акаланте прощался не просто с королем, но с любимым и чтимым правителем.
Сегодня, как успел сказать ей Ираталь перед началом церемонии, любой желающий мог приплыть во дворец, чтобы проводить короля к последнему пристанищу. Перед ликом смерти все равны, она не знает сословных различий. Да и в траурных темных туниках не отличишь каи-на от чистильщика улиц. На мгновение Джиад показалось, что неподалеку мелькнуло личико Миалары, непривычно бледное и похудевшее, потом она точно разглядела нескольких знакомых слуг, наложниц Алестара и обоих известных ей кариандцев.
Да, сегодня забылись все старые распри, и только темным облаком среди скорбящих иреназе висела невысказанная, но никем не забытая мысль, что убийца все еще на свободе и даже не узнан. Иногда Джиад чувствовала спиной тяжелые взгляды, кое-кто с ненавистью смотрел и прямо ей в лицо, но пока что воля нового короля и почтение к старому защищали её от прямых обвинений. Даже жрецы не решились нарушить горестный покой последнего пути Кариалла.
Процессия уже так углубилась в недра скалы, что Джиад казалось, будто немыслимая тяжесть давит на неё сверху. Это, конечно, была мнительность, но мысль о невообразимой толще камня над дворцом и вправду вызывала трепет. Но вот очередной коридор расширился, впереди показалось уже не скупое свечение туарры, а настоящий дневной свет, приглушенный водой. И Джиад поняла, что они проплыли дворец насквозь и выплыли с другой стороны.
Если Арена была величественна и ужасающе прекрасна, то кладбище иреназе, как и положено такому месту, сочетало торжественность со скорбью. На огромной уходящей вдаль равнине высились небольшие холмики и каменные купола-склепы, украшенные резьбой и барельефами. Джиад трудно было представить, сколько труда требовалось для каменотесных работ под водой, но плывя между усыпальницами, она видела небольшие статуи, изображавшие рыб, спрутов и, как ни странно, птиц. Огромные белоснежные птицы осеняли надгробия опущенными крыльями или простирали их вверх, и по спине Джиад пробежали мурашки, столько скорби и тоски хранили эти безмолвные стражи могил.
