«Вулкан не пробудится за несколько минут, — холодно подумал Алестар, рассчитывая то, что происходит вокруг и внизу, как путь между десятками соперников. — Но еще немного, и изменения станут необратимы. Арена постепенно обрушится — ну и глубинные с нею. Но Акаланте! И Джиад с остальными совсем рядом.
Краешком глаза он увидел, как Риалас и Кариша с искаженными страхом лицами бьются в преграду между силовой раковиной и остальным миром. Как в испуге мечется Серый, пытаясь зарыться в песок, обжигаясь и обиженно визжа, словно малек. Салту было жалко, а вот пару мерзавцев — нет. У Алестара даже возникла мысль, что можно прирезать Риаласа и использовать его кровь, но толку? Сердцем управлять все равно не получится, а процесс от выброса силы может пойти быстрее.
Он сел на алтаре, залитом его и Невиса кровью, и вдруг ясно вспомнил, как кидал к этой скале монетку, загадывая желание. Очень ему хотелось быть первым гонщиком Акаланте… «А другое загадать уже нельзя, да? — усмехнулся Алестар, глядя вверх, в туманную пелену преграды. — Ну и ладно. А то ведь я никогда не умел ограничиваться в желаниях чем-то одним. Сейчас начал бы просить спасения для всех, счастья для Джи, а Риаласу и Карише — что-нибудь достойное… Глупо. Сколько сегодня погибло тех, кто был ничем не хуже меня! С чего я взял, что смогу спастись? Потому что я король? Ну, так это дает мне одну-единственную привилегию — погибнуть с гораздо большей пользой, чем кто-то другой. И этого более чем достаточно, если честно. Ты проиграл, Невис. Мир не рухнет, потому что Реголар, отличный друг, верный воин и просто хороший иреназе, так и не выиграл Золотой Жемчуг. Но он определенно обогнал меня в этой гонке и указал нужный путь. Иногда кому-то приходится умереть, чтобы жили остальные… Так что хвост тебе от дохлой селедки, а не глубинных на блюде».
Он сильнее сжал в ладони Сердце Моря, сосредоточенно рассчитывая, что надо успеть сделать. А потом соединил руки, вложив перстень Аусдрангов камнем точно в то место, где на огромном рубине Сердца был скол. Камень для перстня, конечно, огранили, и они не совпали идеально, но этого хватило. Перстень, подчиняющийся ему полностью, вошел в Сердце, как ключ в замок, и открыл вход своему хозяину.
Алестару показалось, что сквозь него прошла молния, ударившая с неба в воду. Ослепительная вспышка залила сознание, он сам стал Сердцем Моря, погрузившись в него так полно, как никогда раньше. Слился с ним, отдаваясь, как должен был, по мысли Невиса, отдаться Бездне… А потом тронул покоренный камень, словно салту, устремляясь вниз, в глубину Арены, щедро тратя силу, утекающую вместе с кровью прямо через Сердце Моря.
Это было как полет на салту, только не сквозь воду, а через чистый огонь, не обжигающий, а ласково принимающий его. Теперь Алестар ясно видел, что сделал его предок, усмиряя Арену, и повторил это, словно исполинский вулкан был спящим зверем, которого грубо разбудили. Чуть вздохнув, Арена снова успокоилась и погрузилась в сон, а ниже, в глубинах, с трудом вообразимых сознанием, колыхнулась черная пелена, скрывающая тех, о ком Алестар боялся даже думать, чтобы не потревожить их обретенной ненадолго опасной силой. Колыхнулась и снова замерла на долгие века, если повезет.
Ему еще хватило силы и крови, чтобы вынырнуть обратно наверх. Не потому, что это что-нибудь решало, а просто, чтобы снять силовую защиту. И еще — пугнуть сирен, с истошным воем мечущихся по Арене. И успеть увидеть глаза склонившейся над ним Джиад, почему-то испуганные, глядящие на него так, будто у него не получилось и мир все-таки вот-вот рухнет.
Алестар улыбнулся, хотел сказать, что ничего страшного, что он справился и, между прочим, честно заслужил поцелуй за выигранную гонку, но тут небо обрушилось сверху, дно, напротив, ударило в спину, и все смешалось в окружившей его воде. Стало на миг темно, а потом из тьмы родился ослепительный свет…
Глава 17. Игры богов
— Нет, — простонала Джиад, держа на руках безжизненно обмякшее тело. — Ты не можешь так, так нельзя!
Они с боем прошли сквозь сирен, отбиваясь острогами, лоурами и магической силой Эргиана. Достигли жемчужно-серой сферы, окружающей Невиса, и уперлись в нее, а потом глубинник, поминая Троих, Спящих и еще каких-то древних богов в непристойных сочетаниях, что-то сделал, и преграда не рухнула, но стала прозрачной для слуха и зрения. Те, кто был внутри, их не видели, это быстро стало ясно, а вот Джиад с Лилайном и иреназе едва не прилипли к проклятой магической стене, слушая каждое слово и следя, что там происходит.
Они не успели совсем немного. Эргиан посерел от потери крови и кусал губы, пытаясь снять защиту, но она рухнула по мановению руки Алестара. И Джиад кинулась к нему, опередив даже иреназе, но успела только подхватить, не дав коснуться проклятого камня.
Где-то рядом гвардейцы ловили и вязали Риаласа и рыдающую Каришу. Санлия, не глядя на сестру, пыталась остановить Алестару кровь и то же самое делал Эргиан, выкладываясь полностью, пока сам едва не ткнулся лицом в камень Всеядного Жи. И все это заняло то ли несколько минут, то ли бесконечность, а потом мир снова вздрогнул — и свет залил его, будто вокруг было не море, помутневшее от песка и крови, а бескрайнее чистое небо.
Алестар напрягся в руках Джиад, глубоко вздохнул, и она с тревожной надеждой вгляделась в его лицо. Дождалась, пока рыжий откроет затуманенные и почему-то виноватые глаза… И лишь потом взглянула на то, что происходит вокруг.
А посмотреть стоило. Тихо ругнулся Лилайн, обнимая за плечи бледную Санлию, гвардейцы и Ираталь шептали молитвы, а Эргиан, привалившись к Алестару с другой стороны, молча гладил тонкими побелевшими пальцами Сердце моря…
Исполинская чаша Арены словно разгладилась и наполнилась светом. С одной ее стороны неподалеку от середины воздвигся трон, будто сплетенный из вздыбленных волн, если представить волны в три человеческих роста, вырезанные из драгоценных камней всех оттенков синего, голубого, зеленого и жемчужно-серого. С другой стороны на таком же расстоянии от камня, где собрался маленький отряд, вырос второй трон, такого же торжественного вида, но с коричнево-рыжим сиденьем и зеленой спинкой в виде кроны огромного дерева.
И на обоих тронах восседали удивительно похожие друг на друга женщины, отличающиеся лишь цветом волос, кожи и глаз.
— Мать Море… — прошептал кто-то из иреназе, глядя на величественную пышнотелую красавицу, светлокожую, с белыми, как морская пена, кудрями и синими глазами.
— И Мать Земля, — отрешенно отозвался второй.
Джиад молча согласилась, потому что вторая женщина была темноволоса, смугла и зеленоглаза.
Обе богини молчали, словно ожидая чего-то, от камня их было прекрасно видно, но сами они не глядели ни друг на друга, ни на людей и иреназе.
И тут скала, с которой Алестара уже сняли, дрогнула, и над ней показалась фигура обнаженного рыжего мальчишки. Глянув на поспешно отпрянувших иреназе и людей, Всеядное Жи пнуло свой алтарь и брезгливо заявило звонким голосом, что разнесся по Арене:
