— Что же ты тогда сам не уйдешь за ней? — разомкнула губы Мать Земля, и голос ее был как шум леса на ветру. — Или боишься бросить море? Земля велика и незнакома, но ты можешь обрести там и дом, и любовь. Если я дарую тебе ноги вместо хвоста, ты последуешь туда, куда позовет сердце?
Джиад затаила дыхание, не зная, что хочет услышать. И когда прозвучал ответ Алестара, ей стало безнадежно легко и сладко, потому что именно этого она ждала и на это надеялась.
— Я не Ираэль, — спокойно уронил рыжий. — Да, я люблю Джиад. Люблю, как никого больше любить не смогу. Но я король, и у меня есть долг перед народом. Я не могу оставить их, как стадо салту! Это у зверей сразу найдется другой вожак, а разумным существам нужны верность и забота, честность и справедливость. Я не брошу их. Пусть я не лучший король, которого они заслуживают, но что смогу, я сделаю.
— И предашь любовь? — прошелестела прибоем Мать Море. — Ради власти?
— Нет! Не предам, а откажусь от нее ради долга! — прозвенел столкнувшимися клинками голос Алестара. — Да, я выберу себе жену, чтобы продолжить род. И буду уважать и чтить ее. И буду благодарен, если она поймет, почему я никогда не смогу ее полюбить. Свобода для Джиад и долг для меня — таков мой выбор. Это не предательство. Это то, что убьет меня изнутри, но меня, а не ее, понимаете?! Можно быть королем и с разбитым сердцем. Но тот, кто любит, никогда не отнимет у любимого свободу.
— Ты сказал, и мы услышали, — тяжело и холодно, как зимние волны, пророкотала Мать Море. — Сестра, твое право спросить.
— И я спрошу, — отозвалась Мать Земля грохотом катящихся с горы камней. — Джиад, дитя мое. Ты, посвященная иному богу, все-таки плоть от плоти моей. Скажи свое слово. Ты слышишь, тебя любят. Тебя отпускают на волю и не требуют остаться. Но вместо тебя выбирают власть и долг, словно твоя любовь не стоит всего этого.
— Она и не стоит, — сказала Джиад, не повышая голос, но каким-то чудом он тоже прозвучал по всей Арене. — Госпожа, если вы хотели услышать иной ответ, вам бы следовало выбрать для игры кого-то другого. Я всю жизнь жила по велению долга, как же мне его не чтить? Если бы его величес… если бы Алестар ответил вам иначе, я не полюбила бы его сильнее. Но уважала бы меньше.
— Полюбила? — то ли вскрикнул, то ли выдохнул рядом рыжий, и Джиад кивнула, по-прежнему не глядя на него.
— Полюбила и люблю, — сказала она с обреченным смирением. — Нельзя врать перед лицом смерти, а перед лицом целой жизни — еще глупее. Люблю за верность долгу, за честность, за отвагу… За все, что увидела и поняла. Люблю… И за то, что не требуешь остаться — тоже. Еще сильнее! Ничего драгоценнее свободы ты мне подарить не мог. И знаешь… Я люблю землю. Там привычный и родной мне мир. Но этот мир я люблю не больше, чем тебя. И если только я тебе нужна, если ты… хочешь этого… Скажи — и я останусь. У меня нет королевства, за которое я отвечаю. Я могу быть твоим стражем. Или… кем захочешь… Я ведь не смогу дать тебе запечатления, ты знаешь. Запечатлеть ты сможешь только иреназе.
«Что же я опять наделала, — безнадежно подумала Джиад. — Вот и вся гордость с ревностью… Ненадолго хватило. И свобода, оказывается, совсем не так нужна, если некому подарить верность. Вот сейчас он скажет, что я ошиблась… Или хуже того — примет, но только как стража и наложницу… А я не смогу перестать его любить. Уже не смогу».
Попытавшись сглотнуть вставший в горле ком, Джиад вспомнила ту веревку над пропастью, которой молодых жрецов испытывали в храме. И ей еще казалось страшно?! Да она сейчас пошла бы по той веревке, намазав ее маслом и с закрытыми глазами, лишь бы не ждать ответа в тягучей жуткой тишине.
— Джи… — прошептал Алестар, поворачиваясь к ней и заглядывая в глаза. — Любишь, правда? Не жалость? Не долг? Точно?
— Точно, — чуть улыбнулась она, ожидая решения рыжего, как приговора — или как его отмены.
— И станешь моей избранной? Моей женой и королевой?!
— Стану, — отозвалась Джиад. — Кем угодно. Только… ты хорошо подумал? Тебе и правда нужна такая жена? Не принцесса, а бывший страж, не иреназе, а человек? И без запечатления?
— Мне нужна ты, — выдохнул Алестар. — Рядом. Всегда. И больше — никто. Никакое запечатление мне без тебя не нужно! А с тобой не нужно тем более!
Он потянулся и взял ее за руку, крепко, но бережно сжав пальцы. А потом попросил куда-то в пространство:
— Может, хватит игр? Вот она, та, кого я люблю. И она выбрала меня. Не сушу, не море, а меня! Я не верил в это, я до сих пор поверить не могу, но если это правда… Отпустите нас, пожалуйста. Мы не ваши куклы. Мы живые, и нам больно, когда в нас играют. Мы любим, как можем, и живем, как можем. И я хочу всю жизнь провести с Джиад и сделать это как-нибудь так, чтобы она никогда не пожалела о своем выборе.
— И я тоже прошу об этом, — кивнула Джиад, сплетая пальцы с пальцами Алестара. — Если мы ваши игрушки, отпустите нас на свободу, мы ее заслужили. А если мы дети богов, то разве мы не повзрослели?
Мать Море и Мать Земля молча смотрели на них. И на бесстрастных лицах медленно проступило то, что Джиад, если бы видела это у людей, назвала бы стыдом или виной.
— Что, стыдно, да? — сварливо сказал Жи, подтверждая ее тайные богохульные мысли. — Если смертные дают богам урок великодушия, эти смертные и вправду заслуживают, чего просят. Решили поиграть? Ну, вот вам игра! Сможете определить, кто из них больше любит? И кому больнее? Тому, кто отпускает свою любовь на свободу, или той, кто дарит эту свободу вместе с любовью? Они и правда повзрослели, а вы не заметили! Не увидели, что ваши дети равны вам в мудрости, а в милосердии превосходят, пожалуй. Так отдайте им их выигрыш! — закончил он сердито.
— Пусть будет так, — тихой летней волной прошелестела Мать Море и склонила голову, а затем выпрямилась и спросила Джиад: — Не пожалеешь ли ты о выборе, дитя? Правда ли хочешь остаться в моих владениях? Навсегда?
Джиад закрыла глаза. Солнце, тепло, ветер… Все то, о чем говорил Алестар, о чем она сама тосковала так долго. Чего это будет стоить без него? Без тепла его тела, без его взглядов, прикосновений, без его нежности и верности… Без целой жизни любви, которую он ей обещал, ничего не требуя взамен и отказавшись даже от запечатления.
— Да, госпожа, — сказала она. — Я не знаю, буду ли тосковать о суше. Может, и буду иногда. Но я постараюсь полюбить море. Мне кажется, я уже люблю его, иначе не полюбила бы Алестара…
— Честный и достойный ответ, — улыбнулась Мать Море, и эта улыбка вдруг согрела Джиад, как ласковая теплая вода, обнявшая усталое тело. — Но ты ведь не хочешь стать иреназе? Подумай хорошо. Хвост вместо ног здесь удобнее, жабры не лишат тебя возможности дышать воздухом…
— Я бы все-таки оставила ноги, — виновато улыбнулась Джиад, пробежавшим по спине холодком осознав, что вопрос богини задан всерьез. — Не потому что собираюсь убежать на сушу. Просто я рождена человеком и не хочу прикидываться тем, кем не являюсь. Только… Алестар? — Она с тревогой глянула ему в лицо. — Если ты хочешь, чтобы я изменилась…
