Кровать у стены, покрытая одним лишь толстым одеялом, небольшой столик, ширакка в углу. Пара шаров туарры, скудно освещающих фигуру на кровати. Увидев его, Дару попытался приподняться, но скривился и замер. Похоже, ему даже дышать было больно. Алестар молча выругал себя. Конечно, его бывшего охранника лечили. Но вряд ли так же внимательно и бережно, как Эруви, для которой отец нашел самых лучших целителей. Дару сохранили жизнь, но не более того. И это тоже вина Алестара — надо было раньше подумать, как его подданные отнесутся к брату убийцы и предателя, пусть этот брат и попытался искупить вину…
«Слишком многое течет мимо меня, — беспощадно подумал Алестар, подплывая и опускаясь на край постели. — Эруви, Дару, Санлия… Я мечусь в поисках врагов, но невольно упускаю из виду друзей и тех, кто любил меня когда-то и любит до сих пор. А ведь они и есть мое истинное королевство… От каи-на до последнего чистильщика салту и рыболова. Я могу быть королем без Сердца моря, но короля без подданных не бывает. А без друзей и любимых — не нужна и власть. Что мне сказать тому, кто потерял брата, спасая мою жизнь? Что я все равно ему не верю? Что боюсь яда, который — только возможно! — пропитал насквозь и его? Что мой страх сильнее его верности?»
— Ваше величество… — прошипел Дару, не сводя с него лихорадочно блестящих глаз на посеревшем и осунувшемся лице, словно вырубленном из скалистого камня.
— Лежи, говорю! — рявкнул Алестар и взял руку своего бывшего охранника, тоже похудевшую и горячую. — У тебя лихорадка? А где целители?
Дару виновато отвел глаза, хотя уж его вины в этом точно не было. Алестар глубоко вдохнул и выдохнул, пережидая приступ гнева. Нет, все-таки его лечат… Наверное. Вон, на столике какие-то коробочки с мазями, а рядом снятые с раны бинты колышутся в воде темными змеями, источая резкий запах, пропитавший воду в комнате… Что, убрать нельзя было?!
— Ладно, с этим я разберусь, — буркнул он то ли для Дару, то ли для себя. — Тебе, наверное, говорить нельзя?
— Мне… все можно… — попытался улыбнуться Дару. — Теперь… все…
Алестар понял не сразу, а сообразив, качнул головой.
— Ну уж нет! — бросил он, отчаянно подыскивая слова и от этого начиная говорить с грубоватой насмешкой. — Хватит с меня покойников, надоело уже. Я тебя не отпускаю, так что придется выжить.
Наклонившись, он положил вторую руку на лоб Дару. Точно, лихорадка. Вот же, дерьмо глубинных… Позади открылась дверь, он понял это по колыханию воды и обернулся, встретившись взглядом с целителем, которого помнил смутно, как и большинство лекарей. Немолодой светловолосый иреназе в простой темной тунике торопливо поклонился, трепеща хвостом, и смущенно покосился на беспорядок у кровати.
— Уберите здесь, — негромко велел Алестар. — И расскажите, каково здоровье раненого. Почему никто не передал мне, что ему не становится лучше?
— Простите, ваше величество, — осмелился возразить лекарь, опустив взгляд и поспешно очищая стол. — Мы вообще не надеялись, что он переживет операцию. Но милость Троих и скромное искусство ваших подданных сделали почти чудо.
— То есть его жизни ничто не угрожает? — с обманчивым спокойствием поинтересовался Алестар, чувствуя ладонью, как тлеет внутри Дару грозный огонь внутреннего жара.
Настоящему целительству его не учили, но Сердце моря приоткрывает завесу над многими тайнами живого тела, не только управления стихиями. Заражение крови Алестар отличить мог. И вылечить — тоже. То есть мог бы, будь у него настоящее Сердце.
Дару под его ладонью затих, прикрыл глаза, и только могучая грудь вздымалась медленно и глубоко. Чего он ждал? Спасения? Или подтверждения смертного приговора.
— Вы же сами видите, ваше величество, — тихо сказал лекарь, не поднимая глаз. — Мы делаем все возможное, но… Лекарства, очищающие кровь, почему-то не действуют. Чудо состоит в том, что он протянул так долго. Если вам нужно что-то спросить… больной в полном сознании и способен ответить. И… я думаю, у него еще несколько дней. Неделя — может быть. Но если вы хотите судить его и наказать… в этом нет необходимости, поверьте.
— Судить? За что? — вскинул брови Алестар, чувствуя, как тело Дару отчетливо вздрогнуло. — За спасение моей жизни? За это следует не наказывать, а награждать. Оставьте нас! — повысил он голос, борясь со смесью вины и гнева, снова накатившей, и отхлынувшей, оставив гадкую беспомощность.
Что можно сделать без Сердца?! А ведь Дару думает, что на груди Алестара сияет истинная реликвия, способная исцелять даже безнадежно раненых и больных. И если Алестар ничего не сделает… Как смотреть в глаза обреченному на смерть, который считает, что обрек его ты?!
— Благодарю… что пришли… — шевельнулись пепельные губы рядом с его ладонью. — Я… и не надеялся… Спрашивайте… Только я не знаю… что сказать.
— Помолчи, — устало сказал Алестар. — Успеем еще поговорить.
— Нет… — снова шевельнулись губы. — Я же знаю… Глупо, что так… Но вы живы… Я сдержал клятву… вашему отцу… Вы живы… Кари… он не был таким. Клянусь… не был. Я не понял… когда… он изменился… Вроде мой брат… и не он… Молчал… Даже со мной… молчал… Мне бы… насторожиться… А я… Простите… Он… убил себя… мне сказали…
— Да, — хрипло подтвердил Алестар, изнемогая от жалости. — Убил. Но тебя никто не винит.
— Хорошо… с чистой душой… легче…
— А вот клешню тебе от дохлого кр-р-раба! — рявкнул Алестар, вдавливая ладонь в горячий твердый лоб раненого. — Умереть решил?! А у меня ты разрешения спросил?
Злость кипела и бурлила в нем, словно буруны прибоя, разом на все! На проклятых заговорщиков, Бездна их поглоти! На Руалля, мерзавца старого! На Кари, с которым случилось неизвестно что, превратившее мрачноватого, но славного парня в чудовище-оборотня из жутких детских сказок. На суаланцев и Карианд, на собственных жрецов и советников, на постоянные смерти вокруг, непостижимые и подлые…
— А ну дер-ржись! — прорычал он, стискивая пальцы Дару и направляя кипящий гнев в перстень, вспыхнувший вдруг алым пламенем.
Охранник ахнул, выгнулся, будто ладонь Алестара жгла его, а дверь открылась, и влетевший целитель дернулся было к постели, но попятился и замер под коротким бешеным взглядом Алестара.
Направлять силу через перстень было больно. Больнее, чем управлять вулканом! Там значение имела лишь мощность потока и очень приблизительное направление, мимо жерла вулкана промахнуться при всем желании не выйдет, разве что нарочно повернуться в другую сторону. Здесь же Алестару приходилось сдерживать себя, процеживая силу королевской крови через осколок Сердца и одновременно пользуясь ею точно, как скальпелем, взрезающим больную плоть.
В самых трудных гонках он не был так исступленно сосредоточен, как сейчас, когда нащупывал тончайшие связи в живом теле, дрожащем и выгибающемся под его руками. Малейшая ошибка — и сила сожжет Дару изнутри. Перстень и близко не так точен и умел, как Сердце моря, действовать им — все равно что пытаться попасть острогой по крошечной юркой рыбешке в палец толщиной. И… больно-то как…
