«Словно отсрочку прошу, — подумала Джиад горько. — От чего-то нужного, но неприятного. Да что со мной?!»
«Мало понимать, что растить крылья — это больно, — шепнул вдруг в ее сознании чей-то голос, незнакомый, но удивительно что-то напоминающий. Что-то, для голоса вовсе невозможное, наводящее на мысли о хвостах, плавниках и зубах. — Нужно еще сделать шаг в небо, когда крылья отросли».
Глава 13. Песок сквозь пальцы
— Я сплю? — спросила Джиад, паря в бело-золотом облаке, ничуть не похожем на воду. И сама себе ответила: — Какой красивый сон…
Вокруг плавали огромные тени, то ли рыбы, то ли птицы, то ли огромные цветы. Сливались, перетекали друг в друга, рождая новые фигуры причудливых очертаний, таяли и снова возникали, так что у Джиад закружилась голова, как ни странно это было для сна.
— Ну наконец-то! — послышался вдруг звонкий возмущенный голос. — Я уже думал, никогда до тебя не достучусь. Надо же быть такой упрямой, только засыпаешь — и тут же ныряешь в собственные сны! А я тут бегай вокруг! То есть летай. То есть… хм, неважно, в общем.
— Кто ты? — спросила Джиад, вглядываясь в облако немного плотнее других, откуда шел голос.
— Я — это я, — детским голосом, но как-то очень взросло отозвался невидимка. — Но чтобы ты не таращилась на эту субстанцию с таким подозрением, приму более понятный вид. Что там у тебя в памяти подходящего? Ага…
Облако еще сильнее сгустилось, потемнев, приобрело черты человеческой фигуры, впрочем, слишком маленькой для взрослого. Перед Джиад повис в золотистом мареве совершенно голый смуглый мальчишка лет семи-восьми, с рыбьим хвостом, как у иреназе, и двумя крыльями за спиной. Одно крыло было оперенным, словно у орла, а второе — округлым и разноцветным, как у бабочки. Лицо последовательно менялось, и Джиад показалось, что она видит в мелькающих чертах некоторых соучеников, маленького воришку, встреченного на арубском базаре, еще кого-то знакомого. Наконец его волосы яростно порыжели, загорелую кожу усыпали конопушки, нос весело задрался, а глаза налились пронзительной синевой. Перед ней был рыжий конюшонок…
— Вот, теперь годится, — сказало существо, широко улыбаясь во всю детскую рожицу. — Правда ведь, я прекрасен?
— Без всякого сомнения, — подтвердила Джиад, пытаясь собраться с мыслями. — Но я все-таки не понимаю, кто ты?
— А ты догадайся! — фыркнул «конюшонок». — Ты ведь жрица, должна разбираться в богах.
— Я жрица Малкависа, — возразила Джиад. — Но ты не он.
— Еще чего! — снова фыркнул «конюшонок», теперь с явным возмущением. — Терпеть не могу всю эту братию воинских богов! Твой еще из приличных, он все-таки больше хранитель и защитник. А остальные — у-у-у-у… Нет, малышка, я не Малкавис. Но на некоторые вопросы я ответить не могу. Не положено! Придется тебе самой пошевелить мозгами.
Он хихикнул, а потом посерьезнел и сказал:
— Времени совсем мало, оно уходит, как песок сквозь пальцы. Нужно поторапливаться, а вы еще ничего не поняли.
— Так помоги нам! — взмолилась Джиад. — Кто бы ты ни был! Прошу!
— Еще помочь? — возмутился «конюшонок». — Я постоянно за тобой присматриваю! Со всех ног сбился! То есть лап. То есть…
Он оглядел свой чешуйчатый хвост, а потом опять сердито посмотрел на Джиад.
— Это я сделал так, что вы с этим рыжим недоразумением впервые в жизни сказали друг другу несколько спокойных осмысленных слов! Это я подбрасывал вам улики и наводил на след! А кто тебя от Тиарана спас? Два раза, между прочим! И ты еще…
Он осекся, словно сказал лишнего, и запыхтел в точности как обиженный мальчишка, угрюмо глядя на Джиад, а ее озарило. Этого не могло быть! Но здесь, в таинственном молочно-золотом сумраке, невозможным и так было все, поэтому Джиад выпалила, чувствуя себя дурой:
— Жи? Ты — Всеядное Жи? Но…
— Догадалась… — вздохнул «конюшонок». — Оно самое. И нет, я не твой салру, хотя он милашка. Я в нем просто гостил.
— Но что ты тогда такое? Это ты говорил с Тиараном, когда он обезумел?! Получается, я тоже схожу с ума?
— Ну, ты себя-то с этим тупицей не путай, — снова по-взрослому усмехнулся «мальчишка». — Тиаран — фальшивый жрец. Он принял жреческие обеты, но никогда не верил в богов по-настоящему. Думал, что мы все — выдумки, созданные хитрецами вроде него, чтобы обманывать легковерных простаков. Слышала, наверное, что каждому дается по вере его? В Тиаране не было ни капли веры, и, когда с ним заговорило божество, неудивительно, что у него в голове все перемешалось. Кто же ему виноват? А ты совсем другая. Общего у вас на самом деле только одно: когда-то вы оба меня позвали, высказав искреннее желание и принеся жертву. Тиаран в это, кстати, не верил, но желал от всей души, а я не могу такое не услышать. Ну, он и получил, что хотел.
— А что он хотел? — все еще растерянно спросила Джиад, пытаясь осознать, что вот это юное на вид, но наверняка очень могущественное божество и есть Всеядное Жи, к скале-алтарю которого она когда-то бросила монету рыжего конюшонка.
Не потому ли, кстати, Жи и явилось в его облике?
— Соображаешь, — подмигнул ей «рыжик», и Джиад слегка закусила губу, понимая, что Жи читает ее мысли.
А еще он наверняка многое видел, будучи в обличье салту! Много такого, что она вовсе не собиралась никому не показывать.
— Ой, да ладно тебе! — звонко расхохотался Жи. — Даже не буду врать, что я отворачивался. Мой огонь питается не деревом или священным маслом. Точнее, не только ими. Жи — это жизнь, маленькая жрица! Жизнь Всепобеждающая и Всеядная, Всемогущая и Всепроникающая! Я божество жизни, малышка. И то, что вы делали с хвостатым, это прямое и истинное поклонение мне! Но поверь, я столько мириадов раз видел это за бесчисленные эпохи, протекшие с начала мира, что удивить меня у вас бы никак не получилось!
— Ты — жизнь? — повторила Джиад, пытаясь это осознать. — Просто жизнь?
Вот теперь у нее всерьез закружилась голова, словно Джиад заглянула в бездонную и бесконечную Бездну, вдруг пронизав ее всю взглядом. Божество жизни, бесконечного потока рождающихся, живущих и умирающих существ. Любящих и пожирающих друг друга, размножающихся в небе, на земле, в земле и под водой…
— Не пытайся это осознать, — сочувственно посоветовал ей Жи. — Хотя бы не все сразу. Да и не нужно тебе. В жрицы я тебя не зову, служителей у меня нет. Точнее, все, кто появился на этот свет, служат мне. Но нам сейчас не до божественных откровений. Дело делать нужно!
Он еще сильнее развернул крылья, пошевелил ими, словно собираясь взлететь, и тут же они поменяли свою форму. То крыло, где были перья, перетекло в огромное стрекозиное, а крыло бабочки потемнело, хищно заострилось, покрылось черной кожей с перепонками и стало точным подобием крыла летучей мыши.
— Так вот, как я уже говорил, вы ничего не понимаете, — сказал Жи нравоучительно, словно пожилой жрец в храмовой школе. — Тычетесь, как слепые щенки… Скажи Эргиану, что он ищет не там. Пусть спросит у Ираэли.
