— Акционерное общество «Мужикпром»? — усмехнулся Кожников.
— На мужиках вся Россия держится. Так и назовем, — на полном серьезе сказал Егор.
— Доску продавать куда-то надо.
— Что-нибудь придумаем.
— Ну, кругляк же куда-то продают.
— Куда?
— А это у Докучаева спросить надо.
Егор не форсировал события. Сначала надо было переждать одну волну, а затем поднимать новую. И директор лесхоза пока не возникал, не пытался занять свято место после Вертуна. Но лес продавался через него, вчера ушла партия, и ее взяли в сопровождение последние из могикан — два недобитка из разгромленной банды. Касим и Зеля больше работали с Докучаевым, чем с Вертуном, потому и уцелели. Их сейчас нет, Докучаев без прикрытия, и его можно брать за рога. Но Егор не торопился. Сломать рога он всегда успеет, и не важно, есть за директором грубая сила или нет.
— Поехали спросим, — предложил Кожников.
— Зачем? — насторожился Егор. Или Кожников хочет прибрать к рукам бизнес Вертуна, или это какая-то оперативная комбинация с его стороны. Егор увязнет в разборках с Докучаевым, нарушит закон, а Кожников наденет на него наручники.
— Ну, лес уходит, а ты лесопилку ставить собираешься.
— Леса много, надо будет, нарубим.
— У тебя столько денег, а ты своими руками лес рубишь…
Егор заметил, как Кожников переглянулся со Стяжкиным, который сидел на переднем сиденье справа от водителя. А лес вокруг темный, густой.
— Я себе десять тысяч взял, — сказал он.
— Там у Вертуна полный сейф был.
— Где — там?
— В подвале у него, за поленницей.
— Не знаю.
— Сколько ты себе оставил?
— Не понимаю, о чем ты, капитан?
— Я же говорю, ты правильно все сделал. И дело мы возбуждать не станем. Ну, слинял Вертун и слинял. И люди его… В Москву подались, на заработки… Просто скажи, сколько там денег было?
— Сколько Вертун мне дал, столько я людям и раздал.
— И себе ничего не оставил?
— Десять тысяч.
«Уазик» вдруг замедлил ход, водитель дал газу, но машина забуксовала, ее затрясло.
— Приехали! Толкать надо!
Егор усмехнулся под нос. Как знал он, что именно так все и будет.
— Поможешь? — спросил Кожников.
— Сначала фокус, — качнул головой Егор.
— Фокус?
Егор показал Кожникову одну ладонь и провел над ней другой. И в руке у него вдруг появилась финка — с коротким, но толстым лезвием. Острие которого направлено было на капитана. Одно движение, и нож в горле.
— И что это значит? — дрогнувшим голосом спросил Кожников.
Его подчиненные замерли в ожидании. Тихонько щелкнул снимаемый с предохранителя автомат.
— Я понимаю, вас трое, я один, а в лесу можно все…
— И?
— Нет у меня денег. Поэтому я вам ничего сказать не смогу. Ничего. Так что не надо даже пытаться…
— Мы не пытаемся…
— Да? Ну, хорошо. Тогда выходим. И начинаем.
— Что начинаем?
— Убивать. Вас трое, а я один, мне повезет, а вам нет… Начинаем?
— Ты с ума сошел?! — глянув на нож, мотнул головой капитан.
Уж он-то понимал, что в ближнем бою, да в умелых руках, нож — опаснейшее оружие. Он даже из машины выйти не успеет, а клинок уже войдет горло по самую рукоять. В горле пружинящая пустота, нож легко выйдет обратно. И пока Стяжкин будет разворачиваться со своим автоматом, нож выбьет ему глаз. Ну, а с водителем будет и того легче.
— Тогда поехали.
— Труфанов! — скомандовал Кожников.
Водитель снова дал газу, и машина — о чудо! — сама выползла из ямы.
— Ты же нормальный мужик, Виталий Павлович, только вот деньги любишь, — качая головой, проговорил Егор. — Это тебя и погубит.
— Это угроза?
— Денег у меня нет… Докучаева ты под себя не подставишь. В лучшем случае, он будет вам платить, как Вертун. А потом в лесу закопает. Потому что ты становишься опасным.
— Я становлюсь опасным? — нервно спросил Кожников.
— Иногда ты делаешь правильные вещи. А чередуешь их опасными глупостями. Ты непредсказуем, а это опасно. Поэтому Вертун и захотел от тебя избавиться.
— А ты его опередил?
— Не забрасывай удочку там, где не ловится.
— А где ловится?
Егор не ответил. Он бы мог договориться с Кожниковым, подписать с ним акт о ненападении наподобие того, который был у милиции с Вертуном. Но, во-первых, Кожников — человек настроения, сегодня он хороший, а завтра плохой, с таким каши не сваришь. А во-вторых, Егор еще не знал, что ему делать. Чтобы занять место Вертуна, нужно было войти в состав правления лесхоза, приручить Докучаева, стать председателем. А это целый геморрой. Гораздо проще открыть свое собственное дело. И уже с этой колокольни прибрать к рукам весь лесной бизнес в районе. И задавить Докучаева, если он будет сопротивляться, экономически. А с Кожниковым можно условно дружить. И держать его и при этом на расстоянии.
— Ты давай езжай, рыбные места ищи, а я обратно пойду, — сказал Егор.
— Рыбные места?
— С Докучаевым будь поосторожней, он мужик хмурый…
— А с тобой?
— А я — человек леса.
Машина подъезжала к мосту через реку. Берег там крутой, сплошь кустарники, в которых легко затеряться.
— Да?
— Знаешь, что такое лихо?
— Лихо.
— Не буди лиха, пока оно тихо.
— А оно тихо?
— Я тебя предупредил.
Егор стремительно открыл дверь и решительно вытолкнул себя из машины. В падении сгруппировался, как мог смягчил падение, перекатился через плечо. Ветка можжевельника больно царапнула лицо, камушек уколол коленку, но для такого падения — это пустяк.
Один кувырок, другой — под откос, в кусты. Может, это и глупый ход, но лучше лишний раз продемонстрировать свои способности без жертв, чем оставить после себя три трупа. Ментов ему с рук точно не спустят.
Машина остановилась.
— Фролов! — крикнул Кожников.
На этом все и закончилось. Егор не остановился, а менты преследовать его не стали. И огонь не открывали. Очень хорошо, если они поняли, что нельзя шутить с ветераном войны.
Наташа ничего не понимала. Кто это начальник службы безопасности?!
— Да, я. Весенин Эрик Яковлевич, — с каменным лицом подтвердил он. — Любить не надо, а жаловать — было бы неплохо.
