— Спасибо! — поблагодарил он.
— За сигарету или за сестру?
— И за сестру тоже.
— Вертунов совсем с катушек съехал, — щелкнув зажигалкой, сказал Кожников.
Егор промолчал. Да, бандиты творят беспредел, но уши развешивать не стоит. Кожников — мент, он и соловьем готов петь, лишь бы развязать язык.
— Но это не повод вламываться к нему в дом.
— Я за сестрой приходил.
— И при этом челюсть ему сломал, руку.
— Он своих бандитов за тобой отправил. Тебя убить, сестру, всех, а меня крайним сделать.
— Ты сам в это веришь? — усмехнулся Кожников.
— Вертун так сказал, — пожал плечами Егор.
— А ты ему поверил.
— За сестру я сильно переживал.
— Я за твою сестру заступился… И Вертунова посадить мог… — в раздумье проговорил капитан. — Он это понимал… А его бандиты за спиной у нас стояли… И автоматы у них есть… Ты по старой дороге нас перехватил.
— Вертун сказал, что Шарабан по старой дороге пошел, — кивнул Егор.
— Может, не туда свернул? — спросил капитан.
— Не знаю.
— Не было нападения. А нанесение тяжких телесных было… И сопротивление представителям власти. Ты ведь и Стяжкину мог руку сломать… А оружием кто угрожал?.. Боялся, что мы твой незаконный «ствол» обнаружим?
— «Ствол» я у Вертуна забрал.
— Не было у него «ствола»…
— И сестру он мою не похищал?
— Похищал. Но ты же не станешь на этом настаивать?
— Ну, если Вертун согласен оставить мою семью в покое… — скривился Егор.
Он понимал, что его могут упрятать надолго, а у Вертуна развязаны руки. Уж лучше договориться с ним, если нет возможности воевать.
— Тебя он в покое точно не оставит, — покачал головой Кожников.
— «Ствол» я у него забрал, — уточнил Егор.
— А сопротивление представителям власти?
— Что было, то было.
— Ну, сопротивление мы можем опустить, а незаконный «ствол»? А тяжкие телесные?
— Готов понести наказание, — выдавил из себя Егор.
— Думаешь, Вертун действительно мог отправить за нами своих баранов? — внимательно посмотрел на Егора Кожников.
— Еще не вечер.
— Думаешь, еще отправит?
— Это ты так думаешь.
Капитан поднялся, в раздумье сделал круг по кабинету, вернулся за стол.
— Значит, за своей сестрой приходил?
— За сестрой.
— Инцидент можно замять. Ты отказываешься от нападения, Вертунов отказывается от заявления. Мы тебя выпускаем, и ты в течение двадцати четырех часов уезжаешь. Вместе со своей семьей. Здесь вам делать нечего.
Егор кивнул. Такой вариант его вполне устраивал. Вертун Танюху не бил, не принуждал, ну, связал после того, как она стала звать на помощь. В принципе, ничего страшного не произошло, так почему бы не пойти на компромисс?
Стремно в больнице, не комильфо, а есть через трубочку можно и дома. Вертун договорился с врачом, Шарабан подогнал машину, оставалось только покинуть палату. И вдруг — Кожников. Важный, суровый, сосредоточенный. И на разговор он шел, как в последний бой.
Вертун смотрел на него настороженно и с опаской. Даже челюсть опять заныла в недобром предчувствии. Шарабан рядом, но успеет ли он спасти от бокового удара?
— А ведь ты, Олег Богданович, хотел меня убить! — Кожников остановился, казалось, в самый последний момент перед столкновением лоб в лоб.
Вертун опустил голову, зло, исподлобья зыркнул на него.
— Виталик, хорош пургу гнать! — скривился Шарабан.
— Я тебе не Виталик! — резко глянул на него капитан.
Вертун взял его за плечо и с силой надавил, чтобы столкнуть со своего пути, но Кожников как будто в землю врос, даже не пошатнулся. На ум пришла вчерашняя сцена, когда он пытался ударить Фролова. И тогда ему досталось, и сейчас он такой же беспомощный.
И у Шарабана вид был обескураженный.
— Никто тебя не собирался убивать, капитан. Кому ты нужен? — фыркнул Вертун.
— Я тебе нужен, — глядя на него, сказал Кожников. — Вот возьму и на принцип пойду. И сядешь ты у меня за похищение.
Вертун возмущенно цокнул… Если собака сорвалась с цепи, ее сначала нужно успокоить, а потом уже обратно в клетку. Это если просто сорвалась, а вот если она попробует укусить хозяина, то надо браться за ружье. Пристрелить, и на мыло.
— Ты забираешь свое заявление, мы снимаем с Фролова претензии, он уезжает и никогда больше не возвращается.
Вертун в раздумье повел бровью. Да, Фролов должен исчезнуть. И раз уж Кожников не хочет шить ему дело, пусть уезжает… Далеко не уйдет.
И сам капитан свое получит. С ним тоже нужно решать, и чем быстрей, тем лучше. Но сначала ему нужно бросить кость, чтобы успокоился.
— Замнем это дело, — сказал Кожников. — И забудем. Как будто ничего не было… Или что-то было?
Вертун мотнул головой. Все было, и забывать он не собирается. Но Кожникову, так уж и быть, подыграет, чтобы притупить его бдительность.
Милиция должна служить добру, но у зла свои представления о справедливости. И если зла много, то само понятие о добре может измениться до неузнаваемости. А в Ленинце власть бандитская, Егор едва не убедился в этом на своей шкуре. И капитан Кожников служил именно этой власти. Но, видно, в сознании у него произошел какой-то сдвиг, «кукушка» встала на место. Надолго ли?
Милицейский «уазик» остановился у ворот.
— У тебя двадцать четыре часа, прапорщик, — сказал Кожников. — Время пошло.
— Спасибо, — поблагодарил Егор, открывая дверцу.
Кожников договорился с Вертуном, снял с Егора претензии, даже отвез его в Дярково. Но приступ великодушия мог закончиться в любой момент, поэтому Егору нужно спешить. Чем скорее он уедет отсюда, тем лучше для всех.
— Может, до города добросить? — предложил Кожников.
— Не стоит. Долго собираться, да и далеко.
— Как знаешь.
— Может, по старой дороге пойдешь? — спросил Егор, глянув в сторону поселка.
Кожников один, без прикрытия. Автомат у него есть, но это не панацея. Прижмут к обочине, и гранату в салон. А все, что после взрыва останется, утопят в болоте. Есть тут одно такое гиблое место по дороге в Ленинец.
— Думаешь? — озадаченно спросил капитан.
— Сам же сказал, что Вертун с катушек слетел.
— Да нет, вряд ли… Бывай!
Егор вышел из машины, и она затарахтела, набирая ход. Он в раздумье смотрел ей вслед. Кожникова Вертун, может, и не тронет, а вот с ним церемониться не станет. До города километров тридцать, дорога проселочная, места глухие. Или засаду поставят, или просто догонят. И всех из автомата… Без боя он, конечно, не сдастся. «Чезет» остался в отделении, но в тайнике лежал еще и «ТТ».
