Хотя мы скептически относимся к вероятности того, что эти и другие агрессивные терапевтические методы могут быть полезны в поисках истины, мы не сомневаемся в реальности детского сексуального насилия или травматичных воспоминаний. Мы не ставим под вопрос серьезность травмы изнасилованного ребенка, а также мужчин и женщин, молча страдающих от воспоминаний о сексуальном насилии, о котором они никогда не забывали. Мы также не сомневаемся в навыках и таланте психотерапевтов, с любовью и большой заботой работающих над тем, чтобы извлечь воспоминания, которые долгое время были слишком болезненными, чтобы о них говорить.
Многие измученные люди годами живут, храня темный секрет о своем жестоком прошлом, и находят мужество обсудить свои детские травмы только в атмосфере поддержки и сочувствия на сеансе психотерапии. Мы не оспариваем эти воспоминания. Мы ставим под вопрос лишь те воспоминания, которые называют «вытесненными»1, – воспоминания, которых не существовало до тех пор, пока кто-то не начал их искать.
ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ
Инцест – это эпидемия
Первый принцип, который наиболее яростно отстаивает движение жертв инцеста: сексуальное насилие в семье совершается гораздо чаще, кем кто-либо может себе представить. Психиатр Джудит Льюис Герман говорит об инцесте как о «распространенном и значимом для многих женщин опыте», а психотерапевт и известная писательница Сью Блум в своей книге «Тайные жертвы» заявляет, что «инцест – настолько частое явление, что его можно назвать эпидемией… В каждый момент времени более 75 % моих пациенток составляли женщины, изнасилованные в детстве кем-то, кого они знали».
Тут же приводятся статистические данные, подтверждающие эти тревожные заявления. Беверли Энгель в своей книге «Право на невинность: лечение травмы от пережитого в детстве сексуального насилия» (The Right to Innocence: Healing the Trauma of Childhood Sexual Abuse) цитирует сведения из трех различных источников: опубликованные в августовском выпуске газеты Los Angeles Times за 1985 год данные соцопроса среди взрослых, согласно которым около 38 миллионов респондентов были изнасилованы в детстве; проведенное доктором Генри Джиаретто исследование 250 000 случаев в рамках программы по защите детей от сексуальных посягательств, которое показало, что каждая третья женщина и каждый седьмой мужчина были изнасилованы до 18 лет; и проведенное в 1986 году исследование социолога Дианы Рассел, в котором приняли участие 930 женщин из Сан-Франциско и которое показало, что 38 % участниц подверглись сексуальному насилию до 18 лет. Когда стал учитываться нефизический контакт (то есть демонстрация гениталий), более половины участников исследования Рассел заявили об изнасиловании.
Пугающая статистика, но в то же время эти данные якобы должны звучать успокаивающе. Энгель пишет: «Пусть вас это успокоит. Быть может, вы чувствовали себя одинокими в своих страданиях, но это не так. Многие люди страдают от той же боли, страха и гнева. Вы не одиноки».
За статистикой сразу же следуют определения и толкования понятия «инцест». Поднимаются и настойчиво задаются вопросы. Блум пишет:
Обязательно ли инцест должен включать в себя половой акт? Обязательно ли в инцесте должны быть задействованы гениталии? Должен ли он вообще подразумевать прикосновения? Ответ – нет… Инцест не всегда означает половой акт. На самом деле он может даже не сопровождаться прикосновениями. Существует множество других способов сексуально нарушить личное пространство ребенка или задеть его чувства. Инцест может проявиться в словах, звуках или же когда ребенок видит образы или действия сексуального характера, к которым он непосредственно не причастен.
В своем анализе Блум приводит несколько примеров инцеста: отец маячит около ванной комнаты, пока ребенок находится внутри, или заходит в комнату без стука; старший брат принуждает сестру раздеться; водитель школьного автобуса заставляет ученика сесть рядом с ним; дядя показывает порнографические картинки четырехлетней племяннице; отец ревнует свою дочь или не доверяет ее молодому человеку; родственник то и дело пристает к вам с вопросами о вашем сексуальном опыте. Важным считается не само событие, а субъективные переживания ребенка – то, «как именно» к нему относились или прикасались. Таким образом, факт сексуального насилия определяется тем, «как именно» священник на прощание целует ребенка или «как именно» няня ведет себя с ребенком во время купания.
Басс и Дэвис, авторы книги «Мужество исцеления», соглашаются, что наиважнейший фактор при определении того, было ли то или иное действие инцестом, – это личный, физический, эмоциональный и духовный опыт ребенка или подростка. Они также приводят примеры нефизических инцестуальных действий или «нарушения доверия»:
Изнасилование далеко не всегда бывает физическим. Может быть, ваш отец стоял в дверях ванной, делая намеки, или просто глазел на вас, когда вы заходили, чтобы воспользоваться туалетом. Или, может, ваш дядя разгуливал голым, привлекая внимание к своему пенису, рассказывая о своих сексуальных подвигах и задавая вопросы о вашем теле… Существует много видов сексуального насилия. Также существует изнасилование на психологическом уровне. К примеру, у вас было чувство, что ваш отчим каждую секунду в течение всего дня отдавал себе отчет о вашем физическом присутствии, как бы тихо и скромно вы себя ни вели. Ваш сосед с навязчивым интересом наблюдал за изменениями вашего тела. Ваш отец водил вас на романтические свидания и писал вам любовные письма.
Беверли Энгель рассказывает о собственном воспоминании, демонстрируя, что решающим фактором в вопросе о насилии служит испытанный ребенком дискомфорт, о котором свидетельствует тревога и смущение при мысли об этом случае. Уровень дискомфорта можно оценить позднее, много лет спустя:
Когда я училась в старшей школе, моя мама несколько раз напивалась в стельку и становилась очень сентиментальной. Иногда она впечатывала мне в губы крепкий «мокрый» поцелуй. Теперь у меня есть основания думать, что моя мать подсознательно сексуально соблазняла меня.
Но – поднимает руку скептик, сидящий в заднем ряду, – ведь это уже взрослая Беверли, которая восстанавливает и анализирует воспоминание многолетней давности, разве нет? Осознавала ли юная Беверли что-то подобное, когда ее целовала мать или вскоре после этого? Возможно, ее больше тревожил тот факт, что мать «напивалась в стельку», а не сам факт поцелуя? Не соединилась ли интерпретация взрослой Беверли, четкая и отполированная годами обучения и работы с жертвами инцеста, с воспоминанием об этих неприятных, но довольно безобидных случаях?
Те, кто задает эти скептические вопросы, по-видимому, не улавливают сути. На самом деле речь не идет о подростковых чувствах Беверли, потому что она была юной и незрелой, а значит, неспособной адекватно оценивать и понимать ситуацию, в которой находилась. Лишь повзрослев и оглянувшись в прошлое, она смогла понять значение своего раннего опыта. И если во время восстановления воспоминаний она испытала чувство, что ее изнасиловали, то, вероятно, так оно и было. Ей даже не обязательно помнить об этом.
