Следователи задали несколько формальных вопросов, но их больше интересовало то, что сделал Инграм в недавнем прошлом, чем события его детства. Пропустив несколько десятилетий, они сконцентрировались на партиях в покер, которые проходили в доме Инграма. Они спросили, кто на них присутствовал. Это были его друзья из отделения? Много ли они выпивали, находились ли в состоянии опьянения или буянили? Возможно, имели место непристойные разговоры или просто болтовня о женщинах? Где была его жена во время партий в покер? Поднимался ли кто-нибудь наверх проведать детей?
– Я, господи, – Инграм лихорадочно вспоминал, – я просто не могу вспомнить, чтобы кто-нибудь…
– Я спрашиваю об этом, Пол, – прервал его Вукич, – потому что Джули рассказала мне, что раз или два она была изнасилована во время игры в покер.
– И мы имеем в виду, Пол, что кроме вас в то время ее насиловал кто-то еще, – добавил Шониг. – Она также помнит, что ее связали на кровати и по крайней мере два человека по очереди насиловали ее, а еще один смотрел – возможно, это были вы.
– Я ничего не вижу, – сказал Инграм, как будто разглядывал прошлое, словно слайды, мелькающие в его голове. – Дайте мне подумать об этом минутку. Посмотрим, смогу ли туда добраться. Предположим, что это произошло, значит, там должна быть кровать, спальня, я думаю, Джули должна быть одна… Ох…
– Я вынужден попросить вас не ходить вокруг да около, – вставил Шониг. – Это правда важно. Кто, по-вашему, насиловал вашу дочь помимо вас?
– Я… я просто пытаюсь подумать, пытаюсь вспомнить то время…
– Да, и она сейчас по-настоящему напугана и живет в сильнейшем страхе, потому что этот человек все еще разгуливает по улицам. – Шониг продолжал давить на Инграма, играя на любви отца к дочери и его переживаниях за ее безопасность. – Этот человек – один из ваших друзей, который работал или работает в отделении.
Инграм смог выдавить из себя лишь слабое «фу».
– Она до смерти напугана, Пол… Вероятно, это человек, с которым вы все еще тесно общаетесь, Пол, – произнес Шониг.
– Она ужасно боится этого человека, – сказал Вукич, – и нам нужно что-то сделать, чтобы защитить ее… Вы должны помочь нам защитить ее.
– Я думаю, – сказал Инграм.
– Думайте лучше, – сказал Вукич.
– Я… я не могу, я… я… я думаю. – Инграм начал впадать в истерику. – Мне в голову не приходит никто из отделения, с кем я сейчас близко общаюсь…
– Понимаете, Пол, она это помнит, – сказал Вукич.
– Так, хорошо, подождите секундочку. – Инграм бороздил свое сознание в поисках хорошо знакомых лиц приятелей по покеру. – Джим, Джим Рэйби играл с нами в покер. Мы с Джимом были довольно близки.
– Джим – это тот человек, о котором она говорит? – спросил Вукич.
– Так, только не говорите за меня, – сказал Инграм с несвойственной ему резкостью. – Э-э… я не знаю… Я… я думаю. Я пытаюсь получить… пытаюсь вытащить что-нибудь наружу. Э-э-э… Джим – единственный, кто приходит мне в голову… Я просто пытаюсь сопоставить лица. Вспомнить кого-нибудь еще…
Джо Вукич добавил еще одну ментальную картинку к размышлениям Инграма:
– Пол, на той картинке, которую вы видите, есть веревки?
– Э, вы добавили туда веревки, – сказал Инграм, – и я пытаюсь выяснить, что у меня есть, фу-у… э-э… я… я вроде могу представить нижнюю полку двухъярусной кровати или даже пол, э-э… Мне кажется, что она лежала лицом вниз, связанная по рукам и ногам – может быть, она лежала на простыне на полу. Э-э… ох…
– Что еще вы видите? Кого еще вы видите? – торопил его Вукич.
– Может, э-э-э… может, мальчика или еще одного человека, но я не вижу лица, но по какой-то причине особенно выделяется Джим Рэйби, господи.
* * *
Из этого записанного на диктофон разговора становится ясно, что Пол Инграм очень старался вспомнить хоть что-то, что могло бы помочь следователям в поиске мужчины, который изнасиловал Джули и вынудил ее бояться за свою жизнь. Инграм доверял следователям, которые были его друзьями и коллегами, и не сомневался, что они говорят ему правду. Чувство вины и тревога подрывали его уверенность в себе, а одержимость религией и боязнь погубить свою душу подогревали его воображение.
Доктор Питерсон спросил Инграма, принимал ли он участие в каких-либо оккультных мероприятиях.
– До того как вы обратились в христианство, практиковали ли вы когда-нибудь черную магию?
– Хм, однажды я читал немного об астрологии, в газете, читал свой… как там это называется?
– Гороскоп, – предположил Вукич.
– Гороскоп, – подтвердил Инграм. – Хм, ничего кроме этого.
Практиковал ли он когда-нибудь богохульство или принимал участие в жертвоприношении животных?
– Я не понимаю, к чему вы клоните? – спросил Инграм.
– Я имею в виду что-то вроде сатанинского культа, – ответил Шониг.
Инграм сказал, что ровным счетом ничего не помнит о подобных занятиях, но внутри у него что-то щелкнуло. Может быть, это происки Сатаны и демонов. Может, князь Тьмы борется за власть над его душой. Разве это не объясняет, как христианин, любящий свою семью и всегда живший по правилам, мог ни с того ни с сего превратиться в насильника и педофила? Если Сатана склонял Инграма к этим злодеяниям и овладел его душой и разумом, он мог стереть и его воспоминания. И разве это не объясняет странные ощущения и внезапные мимолетные картинки, мелькающие в сознании Инграма? Может, Господь пытается докричаться до него и показать ему правду? Сатанинский обман казался разумным объяснением. Единственно разумным.
Мысль о том, что Сатана руководил им во время этих чудовищных злодеяний, несколько утешила Инграма, однако вместе с этим мысль, что он оказался легкой добычей для Сатаны и тот сейчас управляет его судьбой, ужасала. Неужели он в когтях демона? Эмоциональная стабильность Инграма пошатнулась и дала трещину. Он молился, рыдал, кричал от боли, закрывал глаза и раскачивался взад-вперед и, казалось, был близок к срыву. Чувствуя слабость Инграма и играя на его религиозных убеждениях, Питерсон посоветовал ему выбрать между Богом и дьяволом.
– Настал момент, когда вам нужно выбрать между Богом и дьяволом… – сказал Питерсон.
– Да, о дорогой Иисус, Господь мой, просто помоги мне… – Голос Инграма замер.
– Чтобы вам не пришлось пожертвовать… – начал Питерсон.
– Неужели вы бы пожертвовали своей дочерью! – прервал его Шониг. – Я не верю этому, Пол.
– Вы не сможете оправиться от этого потрясения, Пол, если не встретитесь с ним лицом к лицу и не пройдете через это, – сказал Вукич.
– Я знаю, знаю. – Инграм заплакал.
– Вам нужно что-нибудь, чтобы… э-э… вытереть слезы? – спросил Вукич.
– Нет, просто продолжайте, продолжайте, – сказал Инграм.
