В гараже я ударила по лезвию газонокосилки молотком, и со второй попытки механизм расклинился. Опять же небрежным прогулочным шагом я прошла обратно в угольный сарай – нельзя было оставлять улики разбросанными. Чарльз всегда проникается подозрением, когда видит отбойный молоток, потому что это мой обычный ресурс в экстренных случаях.
Я снова была на лужайке, газонокосилка работала превосходно, когда Чарльз, дав отдых своим ногам, вышел из дома.
– Все в порядке? – осведомился он как хранитель всей машинерии коттеджа.
– Абсолютно, – заверила я его.
– Отлично, – благосклонно улыбнулся Чарльз, направляясь к теплице.
Я поспешила с ответом. В тот день я стригла вторую лужайку, когда появилась женщина, занимавшаяся составлением сухих букетов. Я не видела ее со времен нашей первой встречи, но тогда она сказала, что придет еще. За это время мне удалось узнать, что ее зовут Томсетт и что ее муж торгует подшипниками. Так вот, появилась миссис Томсетт в своей шляпке с перьями, сказав, что хотела бы со мной поговорить. Это означало – поскольку она уже и так в этот момент со мной говорила, – что она ожидает приглашения в дом, а это бывает не всегда с руки в домах, где проживают сиамские кошки.
Найдется мало владельцев сиамских кошек, которые честно могут сказать, что им никогда не приходится принимать решительные меры, когда звонят в дверь. Например, прятать любимые предметы, которые кое-кто настоятельно требует держать на коврике перед камином. (Когда Шебалу была молода, это была металлическая мочалка для чистки кастрюль. Еще один кот, которого я знала, вечно приносил губку из ванной.) Сдернуть все заслоны с ручек кресел, положенные там в отчаянной попытке эти ручки защитить. В случае двух наших подруг, Доры и Найты, чей дом содержится в безукоризненном порядке, нужно снять целлофановые защитные накладки с нижней части их бархатных штор в холле.
У них тоже есть двое тиранов с раскосыми глазами, Сахар и Перец, которые метят территорию в порядке устрашения. Не выпускаете их на улицу? Хорошо, говорят кошки, занимая позицию у штор. Как подчеркивает Дора, они все-таки отчасти исправились. Прежде они опрыскивали стену за буфетом. Однажды вообще облили приборную панель электрической плиты и сорвали воскресный обед. В последнее время эта новинка несколько приелась. Они ограничивают себя только шторами. Но даже и при этом Дора и Найта чуть с ума не сходят, снимая целлофан, когда кто-то приходит, пришпиливая его обратно, когда гости уходят, под неусыпным взором двух Макиавелли, которые просто ради озорства вполне могут опрыскать шторы в тот момент, когда гости вышли из холла в гостиную.
В нашем случае (возвращаясь к миссис Томсетт) знай я, что она придет, я бы подготовилась заранее. Убрала бы, к примеру, туалетный лоток, который мы держим за креслом в надежде, что когда-нибудь убедим Сесса его использовать. Выдернула бы из-под лотка старый коврик, который лежит там, потому что до сих пор в своих уговорах мы не преуспели. Сняла бы виниловые угловые накладки с ковра в холле, которые теперь выглядели столь же разлохмаченными, сколь и странными. Шебалу недавно пристрастилась скрести их когтями в качестве самолично изобретенного метода проникать в комнату, когда ее туда не пускали.
Ну что ж, это явно был не мой день. Я ввела миссис Томсетт в дом. Собственно говоря, она обошла вниманием накладки на ковре, зацепившись глазом за цветочную композицию на резном дубовом сундуке. Это была большая старая супница, наполненная сиренью и тюльпанами.
– Это вы сделали? – спросила она.
Я скромно кивнула.
– Очень хорошо, – сказала она. – Я рада, что мои слова возымели действие.
Вообще-то говоря, это было не так. Составляла я эту композицию каждую весну. В суповой миске она стояла, потому что так кошки не могли ее опрокинуть. Сирень – потому что у нас была ее уйма. Вечные и неувядаемые тюльпаны действительно были неувядаемыми – пластиковыми. Одна из лучших когда-либо мной виденных имитаций. Шебалу выдергивает лепестки у настоящих тюльпанов, а я терпеть не могу видеть цветы раскуроченными.
Я провела миссис Томсетт в гостиную. До нее дошли слухи, что я пишу, сказала она и села. Она тоже пишет. Стихи. И должна показать мне что-нибудь из своих работ. А сейчас же она пришла, потому что услышала, что я открываю гостиницу для кошек. Она бы хотела помочь мне, оставив у меня Маврикия, пока они с мужем будут в Испании. «Я, конечно, дам вам полные инструкции о том, как за ним ухаживать. Вижу, что у вас нет опыта, а Маврикий довольно разборчивый».
Я нервно сглотнула, потому что перед глазами у меня прошли двадцать лет содержания сиамских кошек. Я так и не узнала, почему ее кота зовут Маврикием. Сказала ей, что мы не занимаемся кошачьим гостиничным бизнесом – домик и вольер предназначались для наших собственных сиамцев.
– Что же касается опыта… – сказала я, зная, что мой голос в это время зазвенел, – то когда человек держит кошек так долго, как мы…
По опыту мне бы следовало этого ожидать. В этот момент появилась Шебалу и залезла в лоток за креслом, который в ином случае миссис Томсетт бы не заметила. Я знала, что сейчас последует. Поэтому прыгнула и прижала ее вниз, к лотку.
Миссис Томсетт с сомнением взирала на нас. Закончив, Шебалу отпраздновала это, весело прогалопировав вокруг комнаты, и откуда ни возьмись появился Сесс и присоединился к ней. Стуча когтями, они с разбегу взяли препятствие в лице вытянутых ног миссис Томсетт, оставив на ее нейлоновых чулках аккуратные затяжки.
Это было достойное возмездие, лучше, чем любой ответ, какой я могла придумать, но когда миссис Томсетт встала и двинулась к выходу, сказав, что, очевидно, она совершила ошибку, я от души пожелала, чтобы кошки хотя бы иногда нас не подводили, особенно когда дело касается лотка.
Мы, однако, еще не закончили. Проходя через холл, миссис Томсетт бросила взгляд на мою цветочную композицию. Остановилась. Подошла и коснулась одного из тюльпанов. «Пластик! – воскликнула она. – Пластиковые тюльпаны! Я должна была догадаться!» С этими словами она вышла из дому.
Когда я рассказала об этом Чарльзу, он сказал: «День из жизни гонимого голубя». Это один из его любимых комментариев. Бог знает, что это означает. Чарльзовы поговорки тяготеют к абстракции, как, например: «Нужда превращается в обязанность, когда дьявол крутит шарманку». Но на сей раз его высказывание звучало вполне уместно.
Глава одиннадцатая
К счастью, все утряслось вполне мирно через некоторое время после этого. Шебалу не начала, как я опасалась, снова опрыскивать все кругом. Чарльз сказал, что просто она признала миссис Томсетт за кошку и предупредила ее держаться подальше, – довольно тонкое, если не комплиментарное суждение о кошках. Сам Чарльз в промежутках между блестящими ремарками продолжал ремонтировать теплицу, заметив, когда я спросила про буфет, что сейчас время для работы на улице. Буфет не понадобится мне в летнее время. Ведь мы большую часть времени проведем в нашем передвижном доме.
Передвижной дом. С каким нетерпением я ждала этого времени зимними вечерами, когда, сидя у пылающего дровяного камина, просматривала одолженные у подруги журналы, посвященные жилым автоприцепам, вычитывала оттуда Чарльзу полезные подсказки и воображала, как мы, свободные и независимые, быстро едем по дороге. В большинстве людей есть что-то от кочевников, а в нас с Чарльзом больше, чем в большинстве. Одна из самых изумительных поездок, какие мы совершили, – это были шесть недель, проведенные в доме на колесах в Канаде, где готовили еду под открытым небом, проводили ночи возле уединенных горных озер и лежали без сна при лунном свете, прислушиваясь к шорохам, означавшим, что где-то поблизости бродят медведи. Сейчас у нас был дом на колесах в Англии. Мы могли поехать куда хотели. «Все вместе, – говорила я, обнимая свернувшихся у меня на коленях кошек. – Разве не чудесно?» Но теперь, когда приближалась весна и я начала обдумывать поездку всерьез, она стала видеться мне уже несколько по-иному.
