Во-вторых, почему мы так держимся за фиксированные ставки налогов? Налоги можно разделить на транзакционные (такие как пошлины, НДС и прочее, то есть те, которые платятся с операций) и налоги на капитал (которые берутся с конечного финансового результата, это налог на прибыль, налоги на ФЗП и подоходный налог, налоги на имущество). Транзакционные налоги нам придется (пока я ничего не придумал) оставить в покое — выработанный в мире на сегодня способ их определения в процентах от объема транзакций с заранее оговоренным процентом является единственно возможным, так как величина процента кардинально влияет на ценообразование и должна быть известна при начале транзакций.
А вот процесс определения требуемой ставки по налогам на капитал можно изменить. Сегодня ставка такого налога определяется заранее, и в итоге налоговые сборы зависят от размеров капитала и скорости его формирования в экономике, то есть, как правило, плохо предсказуемы. Кроме того, процесс смены ставок длителен, в стране всегда находятся лоббисты как повышения, так и понижения, в случае сокращения бюджетных доходов повышение ставки занимает несколько лет, в результате к моменту, когда бюджетные доходы и так начали расти, ставка повышается, в бюджете образуются излишки, правительства начинают тратить больше, эффективность падает, ставку пробуют снизить, и тут снова наступает период снижения бюджетных доходов — власть и экономика работают в противофазе.
Основная же проблема — полная независимость ставки и потребностей государства. Ничто так не разделяет граждан страны и их элиты (и госаппарат), как тот факт, что граждане платят формально установленные размеры налогов вне зависимости от ситуации в стране, а власть должна каким-то образом выкручиваться, исходя из получаемых сумм, хотя расходы бюджета определяются не доходами, а необходимостью.
Возможно, существенно правильнее было бы по всем налогам, представляющим из себя выделение государству доли конечного дохода и/или капитала, вообще не определять заранее ставку. Налог на прибыль, сборы в пенсионный фонд и фонд социального страхования, подоходный налог, налог на имущество, сборы в транспортные фонды и прочее надо собирать по итогам периода, после сдачи деклараций, уже зная, какую сумму надо собрать, чтобы покрыть дефицит бюджета, и зная, какова база по каждому налогу за прошедший период. Отношение требуемой суммы к базе легко даст ставку налога, которую налоговые органы могут объявлять по факту расчета и давать налогоплательщикам время на уплату.
Для 2016 года, например, платежи в ПФР должны бы быть примерно на 25 % выше, чем в реальности, — это закрывало бы дефицит ПФР. При этом для бездефицитного консолидированного бюджета нам потребовалось бы поднять ставки налога на прибыль примерно на 50 % (до 30 %), подоходного налога и налога на недвижимость — на 30 % (подоходный стал бы 17 %, так, кстати, и планируют сделать с 2018 года)
[92].
Такая мера не просто позволила бы автоматически сбалансировать бюджет. Она превратила бы сегодняшний настрой налогоплательщиков — «Я хочу платить как можно меньше, и чтобы расходы бюджета были как можно больше», провоцирующий власть на увеличение бюджетных трат, — в совершенно другой: «Я хочу, чтобы расходы бюджета сокращались, чтобы я платил меньше налогов». Депутаты и министры в этой ситуации будут вынуждены (если хотят усидеть в креслах) сокращать через управление бюджетом роль государства в экономике страны, а граждане будут значительно более внимательно относиться к экономической политике государства. Более того, существенно уменьшится уклонение от уплаты налогов — поскольку занижение базы одним будет тянуть за собой увеличение ставки для всех, у налогоплательщиков будет стимул следить друг за другом, вместо того чтобы совместно радоваться, как они обманули государство.
Наконец, пора научиться секьюритизировать
[93] налоговые потоки. Государство, как текущий бенефициар налоговых доходов, может, по аналогии с собственником компании, бенефициирующим от прибылей будущих лет, делать IPO налогоплательщиков в налоговом смысле, то есть продавать на рынок права на получение будущих налоговых платежей от компаний и даже от частных лиц (возможно — крупными портфелями) во времена, когда ему не хватает налоговых поступлений, и выкупать их обратно тогда, когда есть избыток средств. «Налоговые акции» должны затем торговаться, их оценка будет очень похожа по методологии на оценку обычных акций — в конце концов, и то и другое просто денежный поток. Очевидно, должны появиться и деривативы на «налоговые акции», и разные типы этих акций (по типам налогов, например, или ограниченные периодами сбора, «временные акции» и так далее), и своя аналитика. И инвесторы будут охотно включать их в портфели. Объем собираемых налогов составляет до 20 % ВВП, в то время как совокупный объем дивидендов (денежных потоков акционерам) в экономике сегодня не доходит до 4 % ВВП, то есть рынок «налоговых акций» может быть в 5 раз больше рынка акций обычных. Создание такого рынка будет крайне положительно влиять на ВВП, а государство как «мажоритарный акционер» получит огромную выгоду от привлечения капитала не как обычно — возвратного и под проценты, а фактически бесплатного (в смысле государство не будет иметь обязательств по оплате доходов) и бессрочного. И опять, как и в случае с постфактум определяемой ставкой, государство создаст себе целый рынок союзников — миноритарные (и мажоритарные) владельцы налоговых акций будут активно бороться за увеличение налогового потока от компаний, чьими акциями они владеют, государству останется только оседлать эту волну.
Вот такие мысли приходят в голову после длинных разговоров с налоговыми юристами…
Часть 12. Настоящее и будущее
Вопрос, что будет с миром, задается мне настолько часто, что года 3 назад я даже сделал специальную презентацию на тему «мир через 100 лет» и представил ее на лекциях на «Лимуде», в Кингз-колледже и в паре других мест. Надо сказать, что нет ничего проще, чем рассказывать, что будет после твоей смерти, — даже если твое вранье раскроется, ты об этом уже не узнаешь. Поэтому, делая презентацию, я очень хотел зацепиться за что-то, что позволило бы мне не убежать в дебри фантазии. Этим «чем-то» оказались в своем роде замечательные работы американского консалтингового агентства Stratfor. Партнеры агентства, тесно связанные с ЦРУ и зарабатывающие на оценках развития ситуации в сложных регионах, не гнушаются длинными и объемными прогнозами. Однако будучи честными, свои долгосрочные прогнозы они сопровождают утверждением «Мир не прогнозируем уже на горизонте в 20 лет». Иллюстрацией этого, по их мнению, стал XX век. Действительно, давайте поиграем.
