Вперед в феодализм
Россия всегда славилась способностью своих жителей шутить по любому поводу — чем страшнее, тем смешнее. Слово «анекдот», в английском языке означающее «реальная история», в русском приобрело значение «смешная выдуманная ситуация». Мы смеемся и вместо того, чтобы горевать, и вместо того, чтобы бороться. В какой-то момент мне показалось, что пора уже посмеяться и над самым серьезным вопросом для России — вопросом ее будущего. Ведь то, что сегодня можно встретить в анекдоте, завтра власть — как это всегда у нас бывает — реализует всерьез, и к этому стоит приготовиться. Большая статья для Московского центра Карнеги от 29 декабря 2016 года — анекдот о будущем России (в российском смысле этого слова).
Меня все чаще спрашивают, как может выглядеть программа экономических реформ. А я все чаще отказываюсь отвечать — тема слишком грустная. Я даже добавляю: не могу всерьез разговаривать на эту тему. Но, в конце концов, можно ведь порассуждать и не всерьез.
Мы все хотим экономического роста. Проблема (я пока все еще всерьез) не в наших желаниях, а в том, что общество и наше сознание совершенно не готовы к продуктивным переменам. Изобилие ресурсов столетиями позволяло сохранять архаичную экономику и политическое устройство, а страшные события ХХ века (хронический голод 1900-х, Первая мировая, революция и Гражданская война, красный террор, голод 1930-х, репрессии, Вторая мировая, репрессии 1940–1950-х, медленная ломка сознания застоем, экономическая катастрофа конца 1980-х и массовая эмиграция 1990-х) уничтожили не только десятки миллионов граждан, но и инициативность общества, созидательную энергию, гражданскую активность, внедрили в сознание большинства иждивенчество и примитивно-групповой комплекс.
Мы не созрели для принятия перемен, катализатором которых были бы позднекапиталистические реформы — весь этот уже избитый набор из независимости судов, выборности властей, защиты прав, примата индивидуума, стимулирующих экономических законов и общих свобод. Давно ли мы смеялись над Монголией, которая «совершала скачок из феодализма в социализм»? А сегодня большинство реформаторов-теоретиков справедливо сетуют на то, что Россия чисто феодальная страна, но вместо того, чтобы учитывать это в своих предложениях, требуют волшебного превращения ее в страну развитого гражданского общества, верховенства закона и политической демократии.
Социологи могут говорить о современной российской шизофрении: с одной стороны, мечты о капиталистической демократии, которые некому реализовывать, с другой — феодальная реальность, которую никто не хочет учитывать и подстраивать под нее экономические программы. Психотерапевты говорят о «пограничном поле» и неспособности российского общества на здоровые реакции и эффективное сотрудничество. На 20 программ, как развивать нашу экономику, если вдруг завтра мы проснемся и обнаружим Россию современной и демократической (не говоря уже о 20 программах, говорящих о том, как Россию побыстрее утопить — то в эмиссии, то в регулировании, то в новом переделе собственности, то в войне силовиков), не найдется ни одной, говорящей, что делать, если, проснувшись завтра, мы обнаружим Россию точно такой же, как и сегодня.
Возможно, правильный ответ лежит на поверхности: развивать надо то, что есть, методами, доказавшими свою эффективность в странах, похожих на сегодняшнюю Россию, — например, в Европе времен раннего Средневековья, в Золотой Орде, в Византии.
Система протекции
Начнем с главных проблем российской экономики — отсутствия доверия между экономическими агентами и высокого уровня рисков ведения экономической деятельности, совершенно неадекватного ожидаемому доходу. Из-за недоверия и страха никто не хочет ничего делать. Заработанное, украденное или полученное в беззалоговый кредит выводится из страны. Главное устремление более образованных граждан — попасть на государственную службу и оттуда одной рукой получать жалованье, а другой — взятки; менее образованных — попасть в силовые органы и оттуда грабить более образованных. Но и в Средние века общая ситуация была похожей: законы были рудиментарными, судьи — бессильными, кто был вооружен лучше, тот и был прав. А страны тем не менее развивались.
Развивались они благодаря системе протекций — феодальная лестница представляла защиту экономическим агентам от самого верха до самого низа. Конечно, Россия лишена системы сословий и феодальной иерархии, и это даже хорошо, поскольку открывает вертикальные лифты, но систему протекции у нас ввести вполне возможно.
Сегодня малый, средний и даже крупный бизнес страдает от произвола чиновников, губернаторов, силовиков и центральных властей. Система протекций могла бы искоренить произвол, заменив его строго регламентируемыми отношениями. Протекция могла бы быть лицензируемым бизнесом. Лицензии получали бы организации, обладающие своими развитыми юридическими службами, охранными подразделениями, достаточным капиталом, могущие доказать свои устойчивые связи с высшей властью и способность влиять на решения судебной системы.
Администрация президента могла бы выполнять роль протектора протекторов и давала бы протекцию самим лицензированным протекторам друг против друга. Успешными протекторами могли бы быть, например, Сбербанк, РПЦ, ВТБ, «Почта России», группа банка «Россия», РЖД, Газпром, Транснефть, Ростехнологии, Роснано, ВЭБ, РФПИ, ряд других организаций. Очень важно, чтобы протекторы действительно могли защищать клиентов, поэтому их число должно быть ограниченным, в регионах они будут действовать через свои филиалы.
С протекторами клиенты делились бы долей в бизнесе и некоторой частью прибыли. Максимальные тарифы за протекцию регулировало бы государство. У протекторов собирались бы пакеты акций клиентов, которые можно было бы объединять в фонды, а фонды, например, листинговать на бирже — это подстегнуло бы фондовый рынок. Компании без протекторов вообще можно было бы не листинговать — чего они стоят без протекции.
Были бы, конечно, некоторые условия. Например, протекторы не имели бы права участвовать в конкурентной борьбе своих клиентов. Их задачей было бы только защищать бизнес от посягательств бюрократии во всех ее видах — властной, судебной, контрольной, силовой. С другой стороны, протекторы несли бы ответственность за клиентов в части выполнения последними их обязательств и этики их бизнес-поведения, что существенно повысило бы доверие между бизнесменами. Наконец, протекторы могли бы нести ответственность вместе с клиентом, если последний был уличен в преступлении. Это обеспечило бы пристальный контроль за клиентами со стороны протекторов.
Система протекции решила бы вопрос защиты бизнеса от посягательств бюрократии и проблему взаимного недоверия в бизнес-среде. При этом конкуренция между протекторами привела бы к рыночным отношениям с ними с прозрачным ценообразованием. Это стало бы залогом допустимого уровня стоимости протекции для развития бизнеса и, главное, предсказуемости, что так важно для бизнесменов.
Магдебургско-тверское право
Наряду с системой протекции (которая хороша для традиционных бизнесов, но не способствует развитию новых технологий, изобретательству и наукоемкому бизнесу) было бы неплохо взять на вооружение и средневековую систему локального внедрения прогрессивного права в отдельных городах — там, где могут формироваться кластеры новой экономики. Если в Европе это было Магдебургское право, то в России это может быть, например, Тверское право — специальный свод законов, созданный путем перевода в Твери основных законов, скажем, немецкого хозяйственного права на русский язык.
