Возможно, вам покажется, что ваша научная работа не имеет сегодня прямой прикладной ценности или никак не способна повлиять на жизнь людей (в мире или в России). Хочу вас заверить, что вы не можете этого знать. Герц, изобретатель радиоволн, умер с уверенностью, что совершил чисто академическое открытие, которое не имеет практического применения. Джон фон Нейман полагал, что миру нужно всего 5 компьютеров. Xerox создал графический интерфейс в качестве курьеза и установил его в музее. Коль скоро вы занялись наукой, не вам решать, важна ли ваша работа. Вы, скорее всего, никогда не узнаете, насколько масштабным станет применение ваших открытий — но вероятность того, что они будут востребованы и важность их превысит многократно потенциальную важность вашей социальной активности, — 100 %.
Еще один аспект вопроса, это кому вы хотите приносить пользу своими действиями. И тут, на мой взгляд, есть ряд ловушек. Как много тех, кому вы хотите помочь? Это ваши родные? Друзья? Ваш народ? Ваша страна? Весь мир?
Я полагаю, что ваши родные и друзья хотят, чтобы вы были в безопасности и счастливы. Это возвращает нас к первому аспекту вопроса. Сами же ваши родные и друзья ответят на тот же вопрос для себя, и сами будут отвечать за этот ответ. Кто-то уедет. Кто-то останется. Это уже не ваш вопрос.
Может быть, вы хотите принести пользу народу? Но кто это — ваш народ? Жители России? Чего они хотят — чтобы вы вступили в борьбу? За что?
Не забывайте, что все люди разные. Мы живем в пространстве своих метамемов — культурных «шорткатов», мифологем, усвоенных нами в качестве импринтов от родителей, среды — выработанных нашими фобиями, обусловленных нашей самооценкой и объективным положением в иерархии. Мы готовы умереть за одно и ненавидим другое — но на практике нет «истины», есть лишь более или менее общепринятые метамемы. Не верите? Тогда объясните, чем отличается французский поцелуй от плевка в ваш чай? Почему 100 лет назад в Лондоне забирали в полицию женщин в брюках? Знаете ли вы, что чулки придуманы для мужчин, серьги 300 лет назад в Европе были символом мужественности, а в Древней Греции (которая превосходила соседей и по рождаемости, и по продолжительности жизни, и по боеспособности) мальчик-подросток, не имеющий гомосексуальной связи с взрослым мужчиной, считался асоциальным?
Кто мы на карте метамемов? Мы ратуем за экономическое процветание, здоровье и долголетие, свободу перемещения, равенство и главенство закона. Мы поддерживаем стремление к взаимной выгоде, помогаем более слабым, ценим плюрализм мнений и возможность дискуссии, право на правду и свободу слова, порядочность и ответственность. Все это — неполный список метамемов, которые принимаются нами с вами в качестве необходимых и желаемых. Ради них мы жертвуем свободным временем, вкусом еды и ощущением эйфории, безопасностью, возможностями дополнительных «дивидендов» от дискриминации более слабых или менее хитрых; мы загоняем внутрь и блокируем свою естественную агрессию, инстинкты конкуренции, ограничиваем желания. Мы верим, что такое поведение не только приятно, но и полезно нам и обществу. Это так при одном условии: общество должно разделять нашу мораль, выраженную в вышеперечисленных метамемах.
А если социум не разделяет нашей морали? Если необходимые ему метамемы звучат совершенно по-другому? Что, если ему хочется прежде всего сознания общности и ощущения безопасности в тени силы? Что, если самые страшные для нас чувства — угрызений совести, унижения, предательства — для общества сегодня легко переживаемы, а необходимые нам открытость, личная ответственность, сострадание для основной массы наших соотечественников как раз непереносимы? Что, если без удовольствия, сопряженного с неконтролируемым поведением, без удовлетворения садо-мазохистского комплекса, без возможности выброса агрессии сегодняшнее российское общество не может существовать: так же, как мы — без собственного достоинства и личной свободы?
Вы скажете, что наш «способ жизни» ведет к процветанию и долголетию, а «их» — к разрухе и опасностям. И вы абсолютно правы. Но где в метамемах большинства россиян вы нашли стремление к процветанию и долголетию и почему оно там обязано быть? Это наши, а не их ценности. Более того: где, как не в разрухе, так явно можно удовлетворить и стремление к общности, и комплекс силы, и садо-мазохистские тенденции? А согласие променять эффективное здравоохранение и личную безопасность на торжество военных побед над соседом с точки зрения «объективного наблюдателя» ничем не глупее согласия променять возможность украсть миллионы на сохранение собственного достоинства и чистую совесть.
Вы считаете, что общество ошибается и ему надо измениться? Будете помогать ему насильно? Вы знаете много примеров такой успешной «помощи»?
Есть еще такое понятие, как «помощь стране». Но что такое страна? Не более чем территория, обозначенная сегодня так, а завтра — иначе. Вспомните — границы большинства стран мира стали похожими на современные только около 50 лет назад; возраст таких государств, как, например, Италия или Германия, — меньше 200 лет; а США и Великобритания — пожалуй, единственные крупные страны, которые за последние 100 лет не поменяли по нескольку раз формы правления, идеологию, и общепринятую мораль. Что такое Россия, которой вы собрались помогать? Часть поверхности земного шара, в которой за 100 лет базовые понятия «хорошо» и «плохо» менялись местами 8 раз, а сегодня население окончательно спутало «родину» с «Вашим Превосходительством»? Какой стране вы будете приносить пользу? Той, которая в 2008 году верила, что США — друг, или той, которая в 2015 году верит, что США — враг? Может быть, той, которая году к 2020-му снова поверит, что НАТО — наши друзья, а к 2030-му в НАТО вступит? Или вдруг той, в которой к 2030 году будет идти гражданская война, а половина территории будет оккупирована Китаем? Страна — это иллюзия, придуманная теми, кто готов использовать вас в своих интересах, закрыв ваши глаза и заткнув уши бархатным знаменем с бахромой. Никому, кроме них, вы не поможете, «принося пользу стране», как они от вас ждут.
Я верю, что помогать эффективно можно только и исключительно конкретным людям. Если хотите, это суть теории малых дел. В самые страшные времена в гитлеровской Германии (и в сталинской России) помогали не те, кто «вел политическую борьбу». Помогали укрывавшие евреев (а в России — тех, кого должны были арестовать как врагов народа). В менее страшные времена ситуация та же. Не надо бороться за власть или с властью, не надо поддерживать власть — никому не поможете, только сами испачкаетесь. Хотите помочь детям, нуждающимся в лечении, на которое (в отличие от олимпиад и военных авантюр) у России нет денег? Соберите фонд, финансируйте лечение этих детей. Готовы помогать талантливым школьникам из бедных семей? Организуйте бесплатную подготовку в вузы и пробивайте им стипендии за рубежом. Хотите помочь людям, обманутым пропагандой? Говорите с конкретными людьми, пишите посты в Facebook, доказывайте, объясняйте. Кстати, для всего этого не обязательно находиться в России.
Конечно, если ваше призвание связано с взаимодействием с конкретными людьми (вы врач или учитель, например), то вы приносите пользу там, где находитесь. Перед вами всегда будет стоять вопрос — остаться и помогать людям здесь, хотя объективно вы сможете помогать хуже и меньше, или уехать и помогать людям «там» (что никак не менее важно, а часто — более эффективно). Я уже не говорю про выбор уехать не туда, где комфортнее и спокойнее, а туда, где еще хуже, — есть ведь и Лаос, и Средняя Африка, и множество других мест, где с медициной и образованием еще хуже, чем у нас. Этот выбор — абсолютно субъективен. Нет варианта «хуже» или «лучше», более достойного или менее достойного, правильного или неправильного. Тут надо понимать риски и свои возможности и уважать свои желания. Находятся и те, и другие, и третьи, и никто не вправе никого упрекать за их выбор.
