Непросто оценивать в России и распределение расходов бюджета — более 30 % засекречено. Традиционно считается, что засекреченные статьи бюджета идут на финансирование оборонно-промышленного комплекса и других силовых ведомств, но есть косвенные свидетельства, что диапазон их использования существенно шире.
Да и в открытых данных все непросто — зачастую в статьи и подстатьи прячутся расходы, имеющие мало отношения к теме статьи. Вот, например, подстатья «Создание объектов социального и производственного комплексов, в том числе объектов общегражданского назначения, жилья, инфраструктуры и иных объектов» в рамках подпрограммы «Развитие и внедрение инновационных методов диагностики, профилактики и лечения, а также основ персонализированной медицины» государственной программы Российской Федерации «Развитие здравоохранения». Ну, казалось бы, какая связь между инновационными методами диагностики и строительством жилья? Тем не менее на эту статью в 2015 году было выделено 7 млрд рублей, и они вполне могли пойти на строительство жилья.
Даже резервы, сформированные правительством, бывает непросто оценить: несмотря на то, что их состав публикуется, многие его статьи непрозрачны, а некоторые (как, например, деньги, переданные Внешэкономбанку, ВТБ, ГПБ, вложенные в другие банки в обмен на привилегированные бумаги; общая сумма таких вложений составляет примерно 23 млрд долларов) с большой вероятностью представляют собой невозвратные кредиты.
Сложности представляет и оценка единиц измерения: за период с 2000 по 2015 год рыночный курс доллара США к рублю колебался относительно расчетно-инфляционного курса в диапазоне примерно от плюс 140 % до минус 60 %. Если бы ВВП России, например за 2013 год, был пересчитан в доллары не по рыночному курсу, а по расчетно-инфляционному, сумма 2,1 трлн долларов превратилась бы в 1,4 трлн Последовательный взгляд на развитие российской экономики с учетом такой волатильности рубля относительно своей справедливой стоимости должен говорить, скорее, не о падении ВВП России в 2015–2016 годах, а о неадекватном его завышении в период 2005–2013 годов из-за переоценки рубля.
ППС Киргизии
Еще большая проблема возникает с применением коэффициента паритета покупательной способности к экономическим показателям в России. Проблема системная — даже методика, используемая странами ОЭСР с их уровнем взаимной прозрачности, изложенная вкратце на 408 страницах, включает в себя список оговорок и ограничений применимости этого параметра. Сама по себе методика позволяет странам-участникам самостоятельно выбирать товары для сравнения, и целый ряд услуг и товаров часто не попадают в рассмотрение (даже в ОЭСР некоторые страны не включают в ценовую часть анализа образование или, например, недвижимость). Для вычисления коэффициента одни страны используют цены реальных транзакций, другие — заявленные цены продавцов. Многие используют цены в столице, многие — средние по территории. Цены определяются одними странами в одном конкретном месяце года, другими — в среднем по году.
Проблема с ППС носит и временной характер — на сегодня на сайте ОЭСР размещена информация по предлагаемым значениям коэффициента ППС для стран, не входящих в ОЭСР, только по состоянию на 2011 год. Очевидно, в России с 2011 года произошли кардинальные изменения в стоимости товаров и услуг.
В России ситуация с ППС еще сложнее — у нас существенно искажены цены на коммунальные услуги, разница в цене на одни и те же товары и услуги в разных регионах достигает сотен процентов, потребительские корзины для разных слоев населения в силу высокого расслоения имеют совершенно разный состав. Официально принятый для расчета уровень ППС России, превышающий 320 %, вряд ли может адекватно отражать сравнительные уровни цен в России и США — достаточно вспомнить, что более половины потребления россиян составляет импорт, что цены на топливо в России и США сегодня примерно одинаковы, что цены на недвижимость сопоставимы, а по целому ряду продуктов потребительского спроса (продукты питания, одежда, предметы быта, бытовая техника, автомобили и прочее) цены в России по отдельным позициям оказываются выше, чем в США. Еще более наглядно выглядит сравнение ППС России и других стран: в Китае официальный ППС равен примерно 180 %, в Киргизии — 330 %. Сложно поверить, что в Китае жизнь в 2 раза дороже, чем в России, а в Киргизии — так же дорога.
Но даже если бы мы научились адекватно описывать и оценивать соотношения цен, некорректно применять один коэффициент ППС к двум таким разным вещам, как, например, ВВП и доходы домохозяйств. И дело не в том, что ВВП состоит из доходов домохозяйств только примерно на 50 %, а остальное — налоги и корпоративные прибыли. Дело в том, что продуктовая композиция ВВП никак не соответствует потребительской корзине. В российском ВВП 18 % составляют углеводороды и 3 % — продукция агропрома. В потребительской корзине среднего россиянина продукты составляют более 50 %, а топливо — менее 10 %.
Остальная статистика, даже если она касается, казалось бы, совершенно очевидных вещей, тоже неоднозначна. Чего стоит, например, сделанное Росстатом заявление о сокращении количества малых предприятий на 70 000 — почти на 30 %, причем только за последний год? Не многого — в этой статистике предприятия никак не разделены на реально функционировавшие и открытые в свое время про запас. Нет никаких данных о количестве фирм, перешедших в разряд «микропредприятий» из-за изменений в методологии классификации по решению правительства в 2015 году. Более того, подсчет количества предприятий делает не только Росстат, но и ФНС: и данные этих двух организаций расходятся на сегодня на 28 000 предприятий, и неизвестно, как далеки и те и другие от реальности.
Уровень шума
Все эти издержки количественных методов нам придется учитывать, анализируя экономику России. Необходимо помнить, что результаты этого будут точны лишь настолько, насколько позволяют данные. Каждую группу данных нужно тщательно анализировать и на достоверность, и на применимость к исследуемому вопросу. В первую очередь приходится избавляться от соблазна оценивать и комментировать малые движения и короткие временные интервалы — например, не имеют никакой аналитической ценности данные о месячных изменениях экономических параметров.
Надо помнить, что значения роста/падения ВВП, доходов или объемов операций менее 2–3 % неинформативны, так как остаются в пределах ошибки вычисления или уровня шума, вызываемого проблемами единиц измерения. Точно так же с большой осмотрительностью стоит сравнивать данные по экономикам разных стран, особенно за разные периоды времени. Более или менее безопасно анализировать прозрачные объемы торговли в физическом выражении (часто они косвенно отвечают на вопрос об изменении доходов и настроений на рынках), а также финансовые показатели высокого уровня, такие как баланс внешнего счета страны, баланс финансовой системы и прочее.
В экономическом анализе как нигде отчетливо проявляется когнитивный эффект предвзятости подтверждения, свойственный человеку. В потоке цифр, значение которых плохо определено и часто непонятно, любой легко находит себе подтверждение именно тех теорий, которые кажутся ему более приятными.
