У появления этого лозунга здесь и сейчас есть своя мораль. Чем дальше развивается ситуация в России, тем более явной становится попытка построить своеобразную реплику СССР, с его псевдоидеологией «диктатуры большинства». Опыт СССР, как все мы помним, начался, продолжался и завершился трагически. Похоже, что снова оказывается прав Георг Вильгельм Фридрих Гегель: история, повторяясь дважды, в первый раз предстает в виде трагедии, второй — в виде фарса. Возможно, в этом переходе — из трагедии в фарс — и состоит главное достижение России в последние 25 лет, а появление подобного лозунга — хороший признак: жить в эпоху фарса не слишком приятно, но все же лучше, чем в трагическую эру.
Прошло 2 года после выхода этой статьи — и бессменный председатель конституционного суда России Валерий Зорькин не только повторил лозунг «Единой России», но и существенно развил его в статье в «Российской газете»: «…права меньшинств могут быть защищены в той мере, в какой большинство с этим согласно». И если в конце той статьи я писал о фарсе, то совершенно фашистское заявление председателя Конституционного суда просто пугает. Действительно — история знает немало примеров, когда большинство отказывало меньшинству в правах: это и сегрегация в США, и холокост в Германии, и геноцид в Турции. Принцип истинной демократии состоит в том, что большинство устанавливает правовую систему, одинаковую для всех, в том числе для несогласного с такой системой меньшинства. В этом смысле права меньшинств защищены ровно так же, как и права большинства — не больше и не меньше. Вариант же Зорькина — это ворота в ад. Понятно, почему Валерий Зорькин — человек, верный существующей в России власти, — говорит такую фразу: нынешняя власть, умело обращающая недостатки группового мышления и неэффективность демократии себе на пользу, является прямым бенефициаром принципа диктатуры большинства. Жаль, что он не понимает, что можно долго обманывать кого-то или недолго — всех, но долго обманывать всех никому еще не удавалось. Рано или поздно насажденный Кремлем принцип диктатуры большинства ударит и по самой власти, и по России как государству. И фарсом это уже не будет.
Эффективная диктатура?
Но если большинство не может качественно управлять страной, то не стоит ли обратить внимание на успешные примеры диктатур? Вопрос этот крайне популярен, я слышу его едва ли не каждый раз, когда на лекции или в дискуссии говорю о проклятии диктатуры большинства. Вслед за Сергеем Гуриевым я могу только ответить: «Увы, хотя мы знаем примеры успешных диктатур, на один Сингапур приходится 100 Заиров». Именно об этом я писал для Slon (сейчас Republic) 15 апреля 2015 года.
Любовь к Сингапуру в России в разных формах проявлялась уже давно, и печальное событие — смерть многолетнего диктатора Сингапура Ли Куана Ю — стало поводом активно выразить эту любовь в виде множества хвалебных статей, анализов «сингапурского чуда», прогнозов на будущее и осторожных комментариев относительно нынешних проблем этой уникальной страны.
Понять эту любовь несложно. С начала 1960-х годов Сингапур управлялся диктатором, который лишь в 1990-х отошел от власти, чтобы вскоре поставить на свое место сына. Тем не менее (и, как многим хочется верить, благодаря этому) за это время в стране произошла экономическая революция, вознесшая Сингапур в число стран с самым высоким подушевым ВВП в мире. России, население которой высоко ценит материальные блага и одновременно тяготеет к авторитарному стилю государственного управления, опыт Сингапура в каком-то смысле дает надежду на удачное совмещение того и другого. И, несомненно, российская правящая элита, которая высоко ценит свое положение, материальные блага для себя и лояльность населения, видит в образе Сингапура надежду на сочетание всех трех параметров.
Доллары вместо процентов
Классическая экономическая наука, на первый взгляд, не готова вынести вердикт о том, какие режимы в среднем создают более высокие темпы роста ВВП — диктаторские или демократические. Если в период с 1820-х до 1950-х годов между демократиями и диктатурами существовала очевидная разница (демократии увеличивали подушевой ВВП в среднем на 2 % в год, а диктатуры — на 0,86 %
[12]), то с 1950 года эти показатели составляют 2,4 и 2 % соответственно, сводя разницу к минимуму.
Однако обычные исследования страдают рядом формализаций, которые, хотя математически и абсолютно точны, с экономической точки зрения никак не могут отражать реальную картину и отвечать на вопрос, какие шансы имеет диктатура на экономический успех. Во-первых, использование показателя процентного роста ВВП существенно искажает реальность: качество экономики определяется абсолютными цифрами, а не процентами. Китай, растущий на 7 % в год, значительно беднее США, растущих на 3 %. Гораздо адекватнее будет картина, если мы заметим, что ВВП на человека в Китае растет на 450 долларов в год, а в США — на 1600.
Во-вторых, в работах, как правило, использовались усредненные данные по всем экономикам определенного типа, поскольку предполагалось, что все они должны быть более или менее одинаковы. Однако если разброс между средними темпами роста ВВП в демократиях составляет 3–4 раза, то тот же разброс в авторитарных режимах может составлять и сотни раз. Диктатуры, управляемые твердыми руками небольшой группы лиц, оказывается, могут вести себя очень по-разному, демонстрируя результаты, которые нельзя описать едиными средними значениями. Более того, во второй половине ХХ века некоторым диктатурам повезло получить в свое распоряжение масштабные природные ресурсы, которые в течение 1970-х и 2000-х годов сильно выросли в цене и существенно улучшили показатели этих стран. Таким образом, для адекватного анализа нам придется выделить минимум три группы автократий: «обычные», обладающие ресурсами и «необычные».
Кроме того, бóльшая часть исследований обходила вниманием страны, которые пережили за последние 50 лет как периоды диктатуры, так и периоды демократии. Но, оказывается, сравнение показателей таких стран в разные периоды может быть даже более значимым, чем сравнение разных стран с разными начальными условиями.
Ниже приведены результаты, рассчитанные на основании данных Angus Maddison и NYU. Из рассмотрения исключены совсем маленькие и архаичные государства, а также те, чей ВВП тотально зависит от внешних факторов (например, карибские офшоры или Бруней, живущий только нефтью и газом). Под «демократией» понимался строй, при котором в стране существует эффективная конкуренция элит и сменяемость власти, даже если в процесс реального выбора вовлечено не все население, — например, демократией считался период с 1991 по 2011 год в России, с 1994 года в Сингапуре и с 1982 года в Китае. Разумеется, граница между демократией и диктатурой довольно размыта, но, как будет видно из результатов, эта граница не так уж и важна — страны, испытавшие диктатуру, «отмечены печатью», даже если диктатура продолжалась недолго. Из рассматриваемых 130 стран за последние 55 лет 60 стран мира испытали периоды как диктатуры, так и демократии, и 26 стран оставались диктатурами в течение всего периода времени.
