Апелляция к церкви как партнеру в «сохранении морали» настораживает еще больше. «У нас много очень направлений сотрудничества между государством и церковью. Церковь… естественный партнер для государства», — говорит Владимир Путин. А вот экономист и политолог Грег Пол в своих работах по сравнительному анализу религиозности и качества жизни в различных развитых странах (из выбранных стран, в частности, в США религиозными называют себя 60 % населения, в Германии — 48 %, во Франции — 37 %, в Австралии — 35 %) ставит
[19] настораживающие вопросы. Неплохо бы нашим лидерам, которые видят развитие морали и рост религиозности в стране как взаимосвязанные процессы, прислушаться к следующим его словам: «Консервативная религиозная идеология — одна из вероятных причин социальной дисфункции… В частности, США являются [среди исследуемых стран] самой дисфункциональной с точки зрения убийств, количества заключенных, детской смертности, распространения гонореи и сифилиса, абортов, подростковых беременностей, продолжительности брака, неравенства доходов, нищеты (и) средней продолжительности рабочего времени». Как утверждает Пол, цифры также достоверно свидетельствуют о том, что общества, в которых высока доля атеистов, существенно более «функциональны» — в смысле уровня преступности, асоциального поведения и уровня взаимного недоверия.
Исследовательский центр Пью на основании изучения более чем сотни стран утверждает, что между процентом граждан, считающих, что вера в Бога — залог морали, и ВВП на душу населения по паритету покупательной способности, существует серьезная негативная корреляция — минус 0,76. (Согласно этой теории получается, что Китай, в котором только 15 % населения утверждают так, заслуживает быстрого роста ВВП на душу населения, а США, в которых почти 60 % населения объединяют мораль и веру, ждет падение ВВП.)
Согласно исследованию Gallup, в 2012 году доля религиозных граждан превышала 55 % лишь в странах со средним годовым доходом на душу населения менее 20 000 долларов (за одним исключением). Развитые страны по этому показателю располагаются в промежутке от 20 до 55 % религиозных граждан. В России сегодня годовой доход на душу населения как раз чуть выше 20 000 долларов
[20] — и 52 % населения считают себя религиозными. Рост религиозности либо сделает Россию исключением из правила, либо оттолкнет в зону более низкого подушевого дохода.
Что касается собственно морали. Казалось бы, можно надеяться, что Владимир Путин под «христианской моралью» традиционно понимает отказ от того, что, согласно Евангелию от Марка (7:19–7:23) делает человека «нечистым»: убийство, жестокость, кража, сексуальная развращенность, зависимость от страстей, зависть, обман, жадность, злые мысли и глупость.
В этом случае президент был бы, безусловно, прав, придавая большое значение «христианской» морали. Мораль — важная составляющая прогресса страны. Многие экономисты (например, Пол Хайни или Майкл Крейвен) пишут о «высокой цене аморальности» для экономики. В атмосфере недоверия, вызванного аморальным поведением, стоимость всех транзакций значительно повышается, оборот денег замедляется, риски воспринимаются как более высокие, и не только скорость роста, но и сам рост во многих областях оказывается под вопросом. Более того, такие действия, как преступления, адюльтер, употребление наркотиков, сами по себе имеют существенную экономическую себестоимость и увеличивают издержки общества. Социологи напрямую связывают моральность общества с продолжительностью и качеством жизни. Уровень моральности общества влияет на все причины смертности, от насильственных и других преступлений до сердечно-сосудистых заболеваний, на эффективность всех служб — от полиции до скорой помощи, на равномерность распределения доходов и богатства в обществе, на субъективную оценку качества жизни.
Чем же мораль в сегодняшней России, которую столь многие высокопоставленные лица хотят защищать от влияния «североатлантических стран», выгодно отличается от морали в странах Западной Европы — не на словах, а в цифрах?
Увы, по всем параметрам, описанным в Евангелии от Марка, Россия не стоит даже близко со странами Североатлантического альянса.
В России 10,2 умышленных убийства на 100 000 человек в год. В США — 4,2. В Германии — 0,8. Во Франции — 1,1. Это страшный разрыв даже с США, которые российские СМИ регулярно называют неспокойной страной с высоким уровнем преступности. Но еще страшнее детали. Так, например, в России за 15 лет погибло в 68 раз больше приемных детей, чем усыновленных за рубеж (за рубеж было усыновлено 34 % всех детей)
[21].
В России в детских домах официально живет 105 000 детей. (Эта цифра вызывает сомнения: по данным системы ЕМИСС, в год в России остаются без попечения примерно 88 000 детей. Кроме того, в России, по данным той же ЕМИСС, функционирует более 1340 детских домов. Вряд ли можно предположить, что в среднем в детском доме живет 7 воспитанников.) ЮНЕСКО оценивает количество сирот и детей без родительского присмотра в России в 700 000. При этом треть усыновленных в России возвращают в детдом
[22].
В США (о которых выше мы говорили как о дисфункциональном обществе) нет детских домов в нашем понимании. Там созданы residential treatment centers (местные центры опеки), в каждом из которых находится всего несколько детей. В целом в этих центрах содержится сегодня до 50 000 детей, то есть в 4,5 раза меньше на душу населения, чем даже по официальным данным в России. В Швеции около 5000 детей находятся на социальном попечении государства, это даже по официальным данным в 1,7 раза ниже на душу населения, чем в России. Примерно такая же картина в Германии — в 2 раза меньше (по официальным данным).
О жестокости в отношении взрослых: в России 603 заключенных на 100 000 человек населения. В Германии — 95, во Франции — 85. В России уникально большое количество охранников — 700 000 человек (1 на 208 жителей). В Германии — 177 000 человек (1 на 480 жителей), во Франции — 159 000 (1 на 400 жителей), в Швеции — 13 500 (1 на 750 жителей). В России на 100 000 жителей приходится 975 полицейских, в Германии — 300.
Сексуальная аморальность Запада, на которую любят ссылаться наши идеологи, тоже вызывает сомнения, когда дело доходит до цифр. Хотя понятие это достаточно размыто (и существенно зависит от традиции), но и здесь можно найти более или менее объективные параметры. Вот только один пример: в мире на 100 родов в среднем приходится 22 аборта. В России — 73. В Европе — менее 20. По относительным показателям (на душу населения, на 1000 женщин, на 100 родов и прочее) Россия является мировым лидером по количеству абортов, причем с большим отрывом
[23].
