Памятник позору
У нас в России не умеют признавать вину и исправлять ошибки — а предпочитают забывать то, что не хотят помнить. Если же забыть не получается, то обязательно будет придумана сказка о том, что все было совсем по-другому, не так, как помнится, а на самом деле мы не только не виноваты, но вообще — были героями. Между тем это не только проявление так называемой пограничной организации личности и общества, но еще и очень серьезный тормоз на пути развития. 22 января 2015 года я написал для украинского журнала «Фокус» небольшую статью о позорах — американском и российском, и как по-разному они воспринимаются.
Как правило, я справляюсь с подробным и аргументированным ответом на вопрос «Почему США так успешны, а Россия — нет». Изложение комплекса причин занимает минут 15, с объяснениями — минут 30.
То есть тут нет никакой мистики: все дело в исторических корнях, селекции, географическом положении, историческом соотношении ресурсной и трудовой частей экономики и так далее.
Но иногда в США натыкаешься на что-то еще. То, что не укладывается в рамки экономических теорий, то, что невозможно обезличить, что для моего естественно-научного ума всегда кажется удивительным. Но даже таким умом я понимаю, что без этого никакая экономика, география и история не сделали бы Штаты Штатами (так же, как безумно дорогая нефть не сделала Россию богатой и процветающей, скорее — наоборот).
Бостон. В середине XIX века 1 млн ирландских беженцев двинулся сюда на «кораблях-гробах», спасаясь от голода, вызванного болезнью картофеля у них на родине. Но голод был только первой частью трагедии. Второй стал прием, который уже проживающие в Бостоне американцы (и среди них немало ирландцев) оказали полумертвым от истощения новым эмигрантам.
Местные благополучные жители были категорически против новичков. Мертвых, умирающих и здоровых запирали в бараки и ждали, пока умрут все. Счастливчикам, которые прорвались, не позволяли нигде селиться, отказывали в приеме на работу (NINA — no irish need apply — было что-то типа лозунга). Массово распространялись слухи и тексты про то, что ирландцы — сплошь пьяницы и бандиты, а ирландки — проститутки.
Тем не менее ирландцы в стране закрепились. США, которые в ХІХ веке были крайне неприятным государством и всем казались неудачным и обреченным проектом, к середине ХХ стали едва ли не образцом того, как надо создавать государство ХХІ века.
Через 100 лет то, что произошло с ирландцами, стало восприниматься как национальный (американский) позор. Восточное побережье уставили памятниками. Но (и, мне кажется, именно это — очень важно) — не только и не вполне памятниками жертвам.
На фотографии — памятник в центре Бостона: на переднем плане умирающие голодные ирландцы. А на заднем — сытые и довольные местные жители, «семья американской мечты», которая с равнодушным пренебрежением проходит мимо. Это — памятник позору.
Можно забыть о подвигах (американцы не любят о подвигах забывать, но и выпячивать их не любят) — новые времена родят новых героев, но, забыв о своем позоре, нация обрекает себя на его повторение.
Здесь это помнят и понимают. Здесь никто не подумает умалчивать, скрывать, бороться с «очернительством». Нет, вру, были попытки, даже кто-то попробовал написать, что на памятнике «современные ирландцы, довольные жизнью». Реакция общества была смесью агрессии и недоумения.
Кажется, на подвигах воспитать приличных людей не получается — по крайней мере у нас. Надо попробовать по-другому.
Я и думаю: если бы в центре Москвы появился выразительный монумент не жертвам репрессий, а — палачам?
Ленину и Троцкому, подписывающим распоряжения о «военном коммунизме» и «красном терроре»…
Сталину и его прислуге, авторам ГУЛАГа, коллективизации и НКВД, смеющимся при виде истощенных трупов узников концлагерей…
Безвестным следователям, избивающим арестованных металлическими трубами…
Палачам, стреляющим в затылок…
Конвоирам, бьющим женщин прикладами…
Рядовым членам партии, экстатически одобряющим массовые убийства…
Соседям и сослуживцам, пишущим доносы…
Чтобы каждый, кто идет по центру, хотя бы на минуту погружался в ужас нашего позора.
Может быть, это сдвинуло бы наше общество хоть чуть-чуть в сторону нормальности?
А когда-нибудь, может быть, у нас появится и памятник «вежливым военнослужащим в отпуске», убивающим граждан Украины на их земле просто потому, что украинцы решили выбрать власть, неугодную нашим правителям.
Часть 5. Национальный вопрос: мы и они
Нам свойственно делиться — на мужчин и женщин, молодых и старых, своих и чужих, хороших и плохих, красных и белых. На партии, группы, команды, банды, блоки… Нам свойственно бояться всех, кроме входящих в нашу группку, объединенных с нами тем или иным важным для нас признаком. Нам свойственно заботиться о членах группки и доверять им — иногда к взаимной пользе, как в группе эгалитарной, иногда — к собственной выгоде, как в группе примитивной. Но часто (и все чаще) деления искусственны, и худшие из нас используют проведенные в воздухе границы в своих интересах и против интересов наших. Последствия разделений иногда просто печальны, а иногда — апокалиптически страшны. Против любого разделения по «признаку» хочется и должно бороться, пока он не нанес страшного ущерба. И часто, слишком часто приходится бороться уже после того, как ущерб нанесен. Эта часть книги — о делении и его последствиях.
Мы и мигранты
Человек, как это прекрасно описано в работах Юваля Ноя Харари, отличается от своих ближайших родственников способностью верить в воображаемые конструкции и передавать эту веру друг другу. Это свойство позволило нашим пращурам, с одной стороны, начать объединяться в большие группы, не связанные личными отношениями и опытом взаимодействия (что сыграло решающую роль в вытеснении других человекоподобных), а с другой — вступить в жесткую групповую конкуренцию с такими же, как мы, гибридами Homo sapiens, разделившись на противоборствующие группы по критериям, не связанным с историей отношений или объективными факторами. Последнее сыграло на этапе человеческой эволюции огромную роль в обеспечении эффективности естественного отбора социальных структур и в конечном итоге привело нас туда, где мы находимся, — на порог мира, в котором доминируют гуманизм и демократия.
