Ложь про ложь
Все началось с проблемы у Дэвида Кэмерона — в начале 2015 года он готовил свою партию к парламентским выборам и одновременно пытался защитить свою позицию лидера партии от наступающего на пятки Бориса Джонсона, который строил свою кампанию на идее выхода Британии из ЕС. Опросы показывали не только невозможность для консерваторов получить большинство (они его и прежде не имели, управляя страной с 2010 года в коалиции с либеральными демократами), но и большую вероятность потери части мандатов в пользу лейбористов и, как следствие, переход в оппозицию. В этой ситуации Кэмерон пошел на сделку с дьяволом: чтобы привлечь на свою сторону больше сторонников (и внутри партии, и вне ее), он пообещал провести референдум о выходе из состава ЕС, «если его партия победит на выборах». Победы этот ход, никак не соответствовавший личным убеждениям Кэмерона, принести не должен был, а вот сохранить нужное для образования коалиции количество голосов вполне мог. После выборов можно было поставить вопрос на голосование в парламенте и честно проиграть — референдум не был бы проведен или был бы отложен до того, как переговоры с ЕС о наиболее болезненных проблемах будут завершены.
Вопреки ожиданиям, консерваторы выиграли майские выборы, получив 330 мест (при необходимых для большинства 326). Вопреки ожиданиям, Кэмерон оказался перед необходимостью исполнять обещание. Все, что он мог сделать, — это максимально приблизить референдум, ориентируясь на текущее превышение числа сторонников сохранения членства в ЕС. И он сделал это. Референдум был назначен на середину 2016 года вместо середины 2017-го, как изначально планировалось.
С этого момента борьба за выход из ЕС фактически превратилась в средство борьбы за власть в Консервативной партии и за политическую популярность вне ее. По аналогии с детской игрой в царя горы лидера консерваторов атаковали все — и свои, и чужие. Единственным значимым оружием в их руках (ну не считать же таковым дискуссию по вопросу увеличения госдолга) была возможность критиковать позицию Кэмерона, ратовавшего за то, чтобы остаться в ЕС.
Агитационная кампания не просто разделила Британию на националистов и глобалистов. Пропаганда вбросила в информационное поле искаженные факты, прямую ложь, алогичные возражения и фактам и лжи, ложь про ложь противной стороны — и запутала всех. Сторонники выхода удвоили сумму, которую Британия вносит в кассу ЕС, — вместо реальной цифры 9,7 млрд фунтов в год они называли почти 19 млрд фунтов. Сторонники того, чтобы остаться, руками казначейства не только удвоили вероятный ущерб для ВВП от выхода, но и убедили общественное мнение путем легкой манипуляции словами, что речь идет не о меньшем на 6 % росте ВВП в течение 13 лет, а о снижении ВВП на 6 %, и, более того, что на эти же 6 % снизится благосостояние каждой британской семьи.
Сторонники выхода пугали британцев необходимостью тратиться на антикризисные меры слабых экономик стран — членов ЕС, вспоминая расходы Соединенного Королевства на спасение Ирландии и Португалии — всего 6,5 млрд евро. Они, однако, забывали не только то, что обе страны вернули выданные им Британией средства, но и то, что Британия в лице Кэмерона уже договорилась о своем неучастии во всех будущих выкупах — выхода из ЕС это не потребовало.
Агитаторы за то, чтобы остаться, предупреждали: выход грозит падением курса фунта и зарубежные товары станут дороже. Их противники говорили: падение курса фунта поможет английской экономике. Первое утверждение почти верно, однако практически не понимаемо большинством граждан — часто они даже не знают, что используют импортные товары или что в современной экономике невозможно заменить большую часть товаров на производимые у себя в стране. Второе утверждение спорно — оно не учитывает нефинансовые стороны конкуренции и одновременный с падением курса фунта рост экспортных издержек в связи с появлением таможенных ограничений.
Сторонники выхода активно требовали юридической независимости Британии. Европейские законы недемократичны, британский парламент 56 раз отказывался утверждать европейские законы на своей территории за последние 17 лет, однако 70 % наших законов должны соответствовать требованиям ЕС, говорили они. В реальности парламент за то же время утвердил 2466 законов, соответствующих требованиям ЕС; Британия, оставаясь в ЕС, сохраняла полную налоговую и финансовую независимость, в качестве исключения имела неадаптированное трудовое законодательство и юридически зависела от ЕС только в области стандартов качества и безопасности. Парламентская комиссия оценила количество законов, которые должны соответствовать европейским нормам — в зависимости от методики расчетов оказалось, что их от 15 до 50 % (противники выхода говорили про «менее 20 %»). Но и это еще не истина — в подсчете и закон, регулирующий цвет помидоров первого сорта (должен соответствовать европейскому), и закон о реформе системы здравоохранения (не должен соответствовать) считаются одинаково, хотя их важность несоизмерима.
Но, конечно, основная борьба развернулась вокруг иммиграции. Борцы с ЕС упирали на рост количества иммигрантов из Восточной Европы, которые занимают рабочие места коренных британцев, а то и получают из бюджета пособия. Эта тема близка сердцу каждого простого англичанина, который считает, что платит слишком много налогов, и боится потерять работу из-за «польского сантехника». Именно тема иммиграции, по мнению многих аналитиков, стала главной причиной, по которой победили сторонники выхода.
Между тем статистика говорит совсем о другом. В Великобритании проживают и частично работают чуть менее 3 млн граждан ЕС. Это около 5 % населения. При этом более 1,2 млн урожденных британцев живут и частично работают в ЕС — сальдо составляет около 3 % населения, величина, по демографическим меркам, малозаметная. В 2015 году чистый приток граждан ЕС в Великобританию составил 185 000 человек — 0,3 % населения, и это был рекорд, возможно, вызванный опасением выхода страны из ЕС (надо сказать, что и противники, и сторонники выхода гарантировали тем, кто уже въехал в страну до фактического выхода из ЕС, возможность остаться, а референдум, естественно, таким выходом не будет). Большинство иммигрантов из ЕС — высококвалифицированные специалисты, в частности в британской медицине сегодня уже более 5 % сотрудников — неграждане Британии с паспортами ЕС. На этом фоне идет активная иммиграция извне ЕС — в 2015 году 277 000 неграждан ЕС въехали в Соединенное Королевство, однако почему-то сторонники выхода не требуют ужесточения иммиграционных законов.
Наиболее спорным остается вопрос с пособиями. Утверждение евроскептиков, что «польские семьи едут в Великобританию за повышенным пособием», не соответствует данным по занятости: реально работают только 62 % трудоспособных иммигрантов извне ЕС и 74 % британцев, а процент работающих иммигрантов из ЕС превышает 78 %.
Торговля и фермеры
Активной была и чисто экономическая дискуссия: сторонники выхода говорили, что с выходом ситуация для Великобритании мало изменится, и приводили в пример Норвегию и Канаду — не членов ЕС, из которых первая пользуется соглашением о свободном рынке, а вторая — специальным доступом на рынок ЕС в рамках Соглашения о привилегированном режиме торговли. Сторонники ЕС говорили, что расходы Норвегии на поддержание доступа сопоставимы с расходами Британии на членство в ЕС и, кроме того, Норвегия поддерживает единый рынок труда. Канада же постоянно несет дополнительные расходы на доказательство канадского происхождения поставляемых в ЕС товаров — соглашение с Канадой запрещает транзитный экспорт.
