— Пусти! Так нельзя!
Девушка смотрела на него весьма изумленно.
— Ты это чего задумала?
— А ты чего?
— Я ничего.
— А зачем тогда штаны такие провокационные надел? Я возбудилась.
Саша посмотрел на свои штаны. И что? Штаны как штаны. Самые обычные джинсы. И чего она в них особенного нашла? Нимфоманка какая-то. Он хотел спросить, что девушку так раззадорило, но его случайная подружка уже уходила.
— Дурной ты какой-то, — обиженно бросила она Саше на прощание. — Сам не знаешь, чего хочешь. Или я тебе не нравлюсь?
— Нравишься.
— Оно и видно! — хмыкнула девушка и ушла.
Оставшись в комнатах Марфы один, Саша почувствовал некоторый холодок между лопатками.
В углу у стены стояла большая фотография Марфы. Саша помнил, что смотреть ей в глаза нельзя и поэтому стал разглядывать все вокруг. Свечи, сладости, фрукты, свежие цветы. Все очень красиво украшено. И очень похоже на алтарь какого-то древнего божества. И эти фрукты и цветы — подношение ему, вернее, ей.
— Кто же это тут устроил? Неужели Стукалин постарался?
Похоже, жена Вадика не солгала, он так и не смирился со смертью своей возлюбленной.
Отвернувшись от алтаря, Саша все равно чувствовал себя неуютно. Ему все время казалось, что в спину ему смотрят чьи-то глаза. Стараясь избавиться от этого неприятного ощущения, он походил по комнатам, поглядывая по сторонам.
Что сказать? Всюду легкий бедлам, но куда меньший, чем в остальной части квартиры. И вещи тут были куда более новые и красивые. Этажерка с книгами, столик с пожелтевшей от времени, но все еще прекрасной кружевной скатертью, пузатый старинный шкаф на кривых ножках.
В шкаф Саша заглянул и не пожалел об этом. Шкаф был битком забит женской одеждой. Саша поворошил тряпки и вскоре составил себе представление о том, как должна была одеваться покойная Марфа. Все длинное, свободное, струящееся по воздуху и в большинстве случаев блестящее. Найденная на стволе ивы нитка вполне могла быть от одного из этих одеяний или шалей.
На столе перед зеркалом лежали щетки, расчески, баночки с лаком, тени для глаз. Тут же лежала и одна сережка. Тоненькая цепочка с висюлькой. Саша полез в карман, извлек пакетик с найденной у ивы сережкой, посмотрел сначала на нее, потом на сережку на трюмо и понял, что нашел своей пару.
«Значит, человек, затеявший этот розыгрыш Стукалина, вхож в комнаты Марфы».
В принципе, Саша так и думал. Шутник пришел сюда, взял что-то из вещей Марфы, одну из ее сережек и дал их той, которая сыграла роль Марфы.
Еще Саша сделал вывод, что комнаты Марфы часто посещаемы. Пыли нигде не было видно. Но когда он попробовал расспросить на кухне, кто делает уборку в комнатах покойной хозяйки квартиры, ему ответили, что она сама и делает. И еще снова погас свет и начались смешки.
Стоять и слушать, как вокруг него из темноты хихикают непонятно над чем разные граждане, Саше было неприятно. И он покинул квартиру, решив, что завтра наведается в жилконтору и наведет более подробные справки там.
Если Марфа жива, то это многое могло объяснить.
Домой Саша вернулся поздно.
На улице было уже совсем темно. Встретилась ему лишь соседка — бедовая тетя Лида, которая любила выпить и поболтать, а потому в теплое время года вообще у себя дома не бывала. Вот и сегодня она сидела на лавочке с дружками и подружками. И при виде Саши они все дружно и громко заржали.
Сашу это уже стало раздражать. Что такого забавного находят сегодня вечером все подряд? Все встречные-поперечные ржут, стоит ему появиться перед ними.
— Сашка, где такие штанишки оторвал?
— В магазине.
Почему-то эта фраза вызвала дикий хохот у Лиды и ее дружбанов.
Конечно, две опустевшие водочные бутылки и несколько пустых пивных добавляли им лишней жизнерадостности, но все-таки Саша нашел такую реакцию компании чрезмерной. Может, к пиву они стали теперь употреблять еще что-то, более веселящее? Газ, например, или таблетки?
Поднявшись домой, он все так же в задумчивости, не зажигая света, снял с себя куртку, повернулся к зеркалу и чуть не вскрикнул от удивления. На его штанах спереди появился светящийся рисунок. Две руки совершенно неприличным образом тянулись к его ширинке.
— Э-э-это что такое?
Саша в полнейшем недоумении таращился в зеркало. Попробовал зажечь свет, рисунок моментально пропал. Погасил, рисунок вновь проявился и стал даже еще ярче прежнего. Две руки, десять длинных и тонких пальцев.
— Откуда взялось? Ничего не понимаю!
Добро бы штаны были новыми из магазина!
Сейчас чего только ни придумают, чтобы завлечь покупателя. Могли и неприличный рисунок на ширинке изобразить. Ничего подобного, штанам этим было уже много месяцев.
Саша носил их, почти не снимая. И если бы рисунок украшал штаны всегда, он бы давно уже проявился. Но раньше ничего подобного Саша не наблюдал.
— Разберемся.
Стянув с себя штаны, Саша выключил свет. Потом снова включил. Снова выключил. Включил, нагнулся и различил на штанах следы какой-то замазки.
И тут его осенило.
— Это же я сам так себя разукрасил! Ну да! Когда соскребал пасту с коры дерева, испачкался. А руки вытер о брюки.
Чтобы убедиться в правильности своей догадки, Саша извлек пакетик с остатками той замазки. Выключил свет, почти не сомневаясь в результате своего опыта. Но все же не сдержал удовлетворенного возгласа, когда и замазка эта в наступившей темноте исправно и ярко засветилась.
— Все ясно! Кора дерева была испачкана этой мазью.
А так как именно возле этого дерева и произошло «явление» Марфы ее бывшему жениху, то вывод следовал один-единственный. Кто-то заставил «светиться» девушку. И целью было заставить Вадика поверить в то, что он видит перед собой воскресшую из мертвых Марфу. Но кто это сделал? Определенно кто-то из близких Марфе людей. Но кто именно?
— Я слишком мало про нее знаю. Это надо исправить.
На всякий случай Саша решил показать Валентине Петровне фотографию Марфы. С этой целью он и пошел к соседке. Конечно, предварительно переодевшись в брюки более спокойной раскраски.
Валентина Петровна разглядывала фотографию долго, но вернула ее со словами:
— Такой особы я никогда не встречала.
— Уверены?
— Приметная девица. Взгляд-то какой! Прямо до костей пробирает. Кто она такая? Одета очень уж чудно.
— Возлюбленная нашего журналиста. Погибшая.
— О как! И она тоже погибла? А не может ли тут быть чего-нибудь такого общего? Сначала она погибла, потом он. Может, кто-то завидовал их чувству? Или иначе хотел от них избавиться?
