Но на этот раз голос звучал едва слышно. И это был почему-то женский голос.
— Простите, что я вам звоню. Но я слышала, как вы разговаривали с моим мужем.
Саша догадался, что ему звонит мать Полины.
— Муж сейчас принял лекарство и уснул, а я решилась позвонить вам. Скажите, вы знаете, где моя дочь?
— Разве она не дома? Ее отец мне сказал…
— Ах, нет! — заплакала женщина. — Полинка не появлялась. Муж вас обманул!
— Но почему? Зачем?
— Он так переживает! Я просто боюсь за него. Врачи прописали ему пить лекарства от нервов, но он от этих лекарств сделался таким странным. После вашего с ним разговора он так кричал! Но я поняла, что вы знаете, где Полина.
— Догадываюсь.
— И она замешана в убийствах?
— Убийства произошли в эстетическом центре, где училась ваша дочь.
— Полина давно ушла оттуда. Больше года назад.
— И сделала она это по настоянию вашего мужа.
— Так уж получилось. Там произошла одна не совсем этичная история.
— Я все знаю.
— Знаете?
— И скажу вам даже больше. Теперь пытавшийся соблазнить вашу дочь человек обвиняется в двойном убийстве, ему грозит тюремный срок. А заманить жертву помогла девушка, как две капли воды похожая на вашу дочь.
Мать Полины принялась лепетать, что это жуть и ужас.
Саша ее не перебивал. Он очень надеялся, что помимо жути и ужаса из женщины вылетит что-нибудь более стоящее.
— А кого убили?
— Погиб некто Вадим Стукалин.
Эффект от этой фразы превзошел все ожидания сыщика. Голос его собеседницы утратил вялость, он ожил и зафонтанировал новыми эмоциями:
— Вадим погиб!? Вы шутите, наверное?
— Какие уж тут шутки. Его убили, точнее не скажешь. Всадили пулю в голову. Стреляли с крыши центра. А заманила его в этот центр ваша дочь.
— На нашу семью навели порчу! — заявила женщина после паузы. — Это злой рок! Определенно, он преследует нас! Всех нас!
— О чем вы говорите?
— Господи, как же мне страшно! За какие грехи мы расплачиваемся? Сначала Марфа! Теперь Вадим! Кто следующий? Аксинья? Или… Или Полинка!? О-о-о! Только не это! Кто угодно, только не моя дочь!
— Подождите, — перебил поток ее жалоб Саша. — Вы что, хотите сказать, что лично знаете Вадима Стукалина?
— Конечно!
— И Марфу?
— Ну, конечно.
— Марфу Полозову? — решил на всякий случай уточнить Саша.
— Моя девичья фамилия — Полозова, — объяснила ему мать Полины. — А Марфа и Аксинья — они обе дочери моего старшего брата. К сожалению, брат рано умер. Также, кстати говоря, как и его жена. А вот мои племянницы какое-то время нас радовали, пока Марфа тоже не погибла. Нет, что ни говорите, а на нашу семью навели порчу. И началось это со смерти моего брата. Да-да, это с тех пор все у нас пошло наперекосяк.
Саша слушал и не слышал. Он шевелил мозгами. Так вот откуда у Полины такое феноменальное сходство с покойной Марфой! Они обе были близкими, кровными родственницами. Ничего удивительного, что родство Марфы и Полины проявилось удивительной похожестью двух девушек. Все-таки они приходились друг другу двоюродными сестрами.
— Так ваша дочь как пропала, так и не возвращалась?
— Вот ищем ее уже больше двух месяцев — и с полицией, и сами. Она ушла, ничего не сказала. Оставила дома почти все свои вещи. Даже инструмент!
— Какой?
— Контрабас свой оставила! Стоит дома, как увижу, слезы на глаза наворачиваются. Отдать не могу, это значит признаться, что Полинка уже не вернется никогда. И смотреть на него тоже не могу.
— Так уберите.
— Куда? Он же огромный! Никуда его не засунешь! Покрывалом прикрыла, но все равно знаю, что он там, под ним!
— И за эти месяцы Полина никак не давала о себе знать?
— Никак. Ни звонка, ни весточки. Господи, неужели она и впрямь связана с этими убийствами! Бедная моя доченька! Единственная за много дней новость о ней — и такая страшная!
Из всего этого разговора Саша для себя понял, что от завтрашнего визита к мадам Станиславе им с Тимуром никак не отвертеться. Если Полина оказалась не просто похожа на Марфу, а еще и приходилась ей родней, девушка может знать даже больше, нежели рассчитывал сыщик.
По словам матери Полины, на регентские курсы ее муж заглядывал. Но ограничился беседой с отцом Иоанном, который был не в курсе поступившего Полине предложения. Священник также понятия не имел, откуда Полина привела нахальную соблазнительницу Викторию, а потому не смог указать отцу Полины правильное направление дальнейших розысков пропавшей девушки.
Ночью Саша спал плохо.
Ему снились просторные общественные туалеты, в которых танцевали полуобнаженные девочки-подростки в трико и балетных пачках.
Проснулся он весь разбитый. Голова была тяжелой, словно после неудачной попойки. Но вчера вечером Саша выпил на сон грядущий всего лишь глоток самодельной отцовской настойки.
От нее Сашу прохватил такой кашель, что первую половину ночи он донимал всех домашних своим кашлем, даже Барон не выдержал и тихонечко слинял спать к родителям, подальше от Саши и его кашля.
Когда с кашлем было покончено, Саша погрузился в сон, и его тут же стали терзать кошмары.
Сначала ему пришлось бежать по пустынному зданию какого-то заброшенного вокзала, причем, где поезд, он не знал, спросить было не у кого, а от того, успеет он на этот поезд или опоздает, зависела не только его жизнь, но и жизни еще многих людей, чуть ли не всего человечества. Поэтому Саша очень хотел успеть, но вместо перрона оказался в туалете с танцующими девочками.
— Бред какой-то!
Саша добрел до зеркала и уставился на свое отражение. Красные воспаленные глаза. Опухшие веки. Хорошо еще, что в институт ему не надо.
Саша работал над дипломным проектом, что позволяло минимизировать свои визиты в родной вуз.
— Надо бы чего-нибудь написать.
И, словно прочитав его мысли, Саше позвонил его научный руководитель. Пришлось срочно врать, что работа движется полным ходом.
Виктор Степанович сделал вид, что верит, но попросил подъехать к нему завтра на кафедру, чтобы вместе обсудить достижения студента. Под угрозой этой встречи Саша до самого обеда старательно работал над дипломом. Но получалось у него плохо, потому что непослушные мысли разбегались в разные стороны. И вместо вопросов гражданского права в голову Саше лезли мысли о расследуемом им преступлении.
Саша даже стал сомневаться, а не ошибся ли он с выбором специализации. Может быть, ему надо было заняться уголовным правом? Может, тогда и работа двигалась бы куда живей?
