– Да нет, – говорит Лидка. – У Бабая лапы мохнатые, он в шкафу прячется, а когда заснешь, подкрадется к твоей кровати и как укусит за ногу!
– Точно, дядя Серёжа! Руки волосатые, в шкафу прятался, когда дядя Саша приходил, и за ноги меня тоже кусал, но не больно, а щекотно и смешно.
– Ничего не понимаешь!– кричит Лидка.
А это она ничего не понимает. Страшилки какие-то детские придумывает, а я большая уже.
– Давай играть, – предлагает она.
– Ну, давай. А во что?
– В прятки.
– Не хочу в прятки.
– Давай тогда в города?
– Скучно.
– А ты во что хочешь?
– В части тела.
– А это как?
– Ты загадываешь часть тела. Потом я трогаю твою ногу, если ты загадала ногу, говоришь – угадала! И тогда моя очередь загадывать. Если нет – трогаю руку, и так дальше пока не угадаю.
– Глупая игра!
– Уж поинтереснее пряток и городов!
В общем, дорогой дневник, так мы с Лидкой ни во что и не поиграли. Она молча села рисовать, пока её мама не забрала. Говорю же, противная девчонка. И скучная.
12. Я ждал их
Что-то не то, я сразу знал, здесь мне не место. Произошла ошибка. Мне снилось, что они прилетят ко мне и заберут домой. Никто не верил, а я ждал. Днём я рисовал их, знал точно, в мельчайших подробностях, как они выглядят, что едят, какие там у них пейзажи и обычаи.
Учителя делали едкие замечания, одноклассники смеялись и издевались, а родителям было просто всё равно. Перед сном я смотрел на небо и мечтал, а ночью видел сны, где они разговаривали со мной.
Мне непонятен людской юмор, здешние понятия о добре и зле. Почему говорят одно, а имеют в виду другое. Почему страдают, когда всё хорошо, а веселятся когда плохо? Все эти ритуалы на сближение. Мне странно, что люди боятся смерти, странно, что желают власти, насилия, потребления и разрядки. Там у нас всё иначе, проще. Там можно просто быть, и этого достаточно.
К Свете я никогда не испытывал человеческих чувств, о которых пишут книги и снимают кино. Она говорила, что я нужен ей рядом, и я был. По возможности, делал то, о чём она просила, а потом она ушла в слезах и сказала, что я испортил ей жизнь. Мне очень жаль, с тех пор стараюсь держаться подальше от женщин, чтобы никому больше не испортить жизнь.
Я выучился астрономии, потому что ничто так не увлекало меня, как бескрайняя небесная высь. Большую часть жизни я провел за обработкой данных, полученных в ходе наблюдений за космическими объектами. Моделировал процессы, составлял формулы, вел расчёты. Они приходили ко мне, уже не только во снах, теперь они поселились в моей же голове внутренним голосом, стали неотделимой частью. Часто они помогали мне в работе, подсказывали решения трудных задач. Я сделал несколько открытий, меня наградили почетным знаком и премией.
Но всего этого было ничтожно мало, это почти никак не приближало нашу встречу. Я просил, умолял их, они говорили ждать. Я верил, им лучше знать. Я ждал. Долго ждал. Умер на семьдесят шестом году жизни. До их визита на Землю оставался ровно один год.
13. Нетолерантная птица счастья
Шел Савелий по лесу, никого не трогал, ни о чем не помышлял, а взял да спас охотника от медведя свирепого. Да так спас, что сам не понял, как случилось это. Пригляделся – а это, ну дела, не просто охотник, а царь местный! И говорит царь Савелию:
– Спасибо тебе, странник, спас ты мою жизнь! В благодарность отдам я тебе в жёны дочку свою царскую, Василису.
– Да нет, царь, – отвечает ему Савелий – не надобно, право…
Осерчал царь: Не хороша ль для тебя дочка царская? – вопрошает обидчиво, – Не умна ли? Не красива ли?
– Что ты, что ты, царь батюшка! – отвечает ему Савелий.– Нет во всём царстве девицы, что Василисы была бы пригожей. Да только не по той я части, знаешь ли.
– Это как?
– Ну, не могу я с барышнями. Вот если сын у тебя есть, добрый молодец, небесами как я поцелованный, то другой разговор. И от полцарства не откажусь.
– Э, нет, голубчик! Сыновья мои все сосватаны, и с полцарством проблема – кризис! Но есть у меня для тебя подарочек, пойдем во дворец, награжу тебя.
Пришли они в палаты царские, царь слуге шепнул что-то, да принес тот клеть золоченную. А в клети той чудо-птица сидит! Перья розовые как закат, шея длинная с изгибом – красота!
– Вот, держи, это тебе дар мой – птица счастья. Что не попросишь – исполнит.
– Так синяя же вроде птица та, а эта розовая.
– Ай, не суди по цвету, да не судим будешь!
Поблагодарил Савелий царя да пошёл с птицей на опушку.
– Птица-птица, – молвит он ей, – а материализуй мне коня бравого, чтоб вёз меня в дали дальние, служил мне верою и правдою.
Прокряхтела птица, явила ослика чахлого. Савелий влез на него, а тот заржал истошно, седока сбросил и ускакал.
– Эх, тяжела, видать, для тебя задачка. Ладно, яви тогда мне меч острый, чтоб врагов разить!
Крякнула снова чудо-птица, да появилась подле неё дубинка резиновая. Ей стучишь оземь – она пищит – пиу-пиу.
– Испытываешь ты терпенье моё, птица, – нахмурился Савелий. – Последний шанс тебе даю. Не справишься, порублю на нагетсы-квадратиксы. Яви мне, птица, ужин сытный, чтоб наесться я мог с дороги.
И снова птичка звуки какие-то несуразные издала, и появилась плошка с яствами неизведанными. Отхлебнул Саваелий из плошки, да отплевался – на вкус сущие помои.
– Ах ты дичь бесполезная, издеваться надо мной вздумала!– крикнул Савелий и потянул ручонки к шее розовой. Но взмолилась птица голосом человечьим:
– Не губи меня, Сава! Сжалься! Не виновата я! Обманул тебя царь. Я не птица счастья, я – Фламинго-Обломинго!
Отпустил Савелий фламинго, пошел ко дворцу с царём разобраться, да только не пустили его стражи.
– Вот ведь мерзкий гомофоб, – подумал Савелий, – И помогай после этого людям!
А Фламинго-Обломинго с той поры в тех краях никто не видел. К вам не прилетал часом?)))
14. Талисман тотального везения
Эх, и каких только нет диковинок в Лавке Чудес житейских, что затерялась посреди града суетного! Таится Лавка та себе преспокойненько под старым мостом, коли сердце твоё крепко-накрепко заперто, комбинацею символьной запаролено со строчными да прописными – никогда не сыщешь ты сюда дороги. А ежели жаждет душа твоя чуда-чудного, готова к подвигам славным, храбра и отчаянна – на любом пути ноги сами к нам выведут. Заходи, не дрожи!
– Чего изволите-с? Здоровья крепкого, силушки сокрушительной? Али любови сладостной, томительной?
