К тому моменту время перевалило далеко за полночь. Вероника кусала губы, не решаясь сказать то, что так хотелось. Как скоро она сможет увидеть Егора? Что будет с ними, когда он уедет? И … Маша… её присутствие в жизни Егора беспокоило Нику больше всего. Не надо было задаваться вопросом, чтобы понять, что она поедет с ним. И будет там тоже с ним. Постоянно. А Вероника… останется одна. Снова. И не факт, что так не будет всегда. Думать о том, что присутствие пусть и бывшей, но всё-таки девушки так и вообще, скорее всего с частью физической близости, которую Ника и представить себе в полной мере не могла, заставляло сердце биться медленнее, а душу разрывать противоречиями. Но разве она имеет право… хоть на что-нибудь? Даже в словах. Ведь он не обещал ей ничего… кроме того, что вернётся.
– Я буду ждать тебя, – только и смогла сказать Ника, оказавшись на улице.
Она уже собралась закрыть автомобильную дверцу за собой, позволив водителю ехать дальше, но не вышло. Егор вышел следом, тут же прижав девушку к себе.
– Хочешь избавиться от меня побыстрей? – тепло улыбнулся парень.
– Не хочу задерживать тебя. Дорога и так не близкая, – оправдалась она.
– Успею… – ласковый шёпот мужчины вновь околдовывал и заставлял прижиматься ближе, затмевая мысли крепкими объятиями, – и не только доехать, – добавил он.
Исполненное нежности прикосновение приоткрытых губ к её щеке вынудило Веронику закрыть глаза. Слёзы вот-вот грозились выдать предательскую слабость, но девушка не хотела, чтобы Егор видел, как она плачет. Расставание не должно быть печальным. Хотя бы для него.
– А что ещё? – несмело спросила она.
Надо же было что-то сказать.
– А ещё хочу, чтобы… – он снял с шеи тонкую золотую цепочку, из-за высокого выреза футболки ранее не замеченную Вероникой, – у тебя было вот это.
На цепочке было нанизано кольцо, сплавленное из жёлтого и белого золота, украшенное россыпью чистых, как слеза, бриллиантов. И оно явно было из разновидности тех, что называют обручальными.
– Чьё оно? – машинально спросила Вероника.
То, что кольцо не новое, было очевидно. Как и то, что оно женское.
– Принадлежало моей матери, – пояснил Егор, надевая цепочку на девушку. – После её смерти, это самое дорогое, что осталось у меня. Так было до того, как я узнал тебя. Хочу, чтоб ты носила его, пока меня нет. Будешь?
Ника улыбнулась в ответ, чувствуя, что удержать слёзный поток всё же не удастся. Солёные капельки спустились с ресниц, заставляя девушку в который раз закрыть глаза, чтобы справиться с эмоциями.
«Самое дорогое!», – повторила Вероника про себя множество раз.Сердце трепетало, а душа ликовала. Теперь ожидание возвращения Егора не будет столь тягостным и неопределённым для неё.
– Буду, – беззвучно произнесла она, обнимая ставшего самым родным и близким мужчину в её жизни. – Конечно, буду, – уже громче повторила она, уткнувшись лицом в его плечо.
– У меня будет ещё одна просьба, ангел мой, – нежно поглаживая её волосы, попросил он. – Матвей… постарайся не общаться с ним. Пожалуйста.
На протяжении последних месяцев Вероника только и делала, что успешно избегала Влада… до сегодняшнего дня, а теперь так и вообще постарается больше не видеться с ним совсем, но… любопытство взяло своё.
– Почему? – не удержалась от вопроса Вероника.
Вермут-младший заметно помрачнел.
– Я и не собиралась намеренно общаться с ним, но город у нас, если заметил, и без того не велик в размерах, да и отец ведёт дела с мэром. Так что… – торопливо собралась объясняться девушка.
– Ты не понимаешь, – печально ухмыльнулся Егор. – Дело не в том, что я тебе не доверяю, или… – он замолчал, нахмурившись, словно ему требовалось время, чтобы принять какое-то решение. – Не хотел тебе говорить, но всё-таки ты должна знать. В конце концов, это касается и тебя тоже. Ты знаешь, чем занимался твой старший брат в последний год?
Разговор повернул в неожиданное для Вероники русло, поэтому единственное, что ей удалось, это бестолково хлопать ресницами какое-то время, пытаясь понять, к чему всё идёт.
– Экспедированием особо ценных грузов, – наконец собралась она с мыслями. – А при чём здесь это, Егор?
Ладони, покоящиеся на её пояснице, заметно напряглись. Парень ещё несколько секунд медлил, не решаясь признаться, но после всё-таки набрался смелости.
– Захар и Матвей сопровождали груз, работая с моим отцом. Это плохие дела, Ника. Когда я познакомил их, не думал, что всё обернётся так… – виновато пояснил он.
Егор замолчал. Но завуалированной трактовки неожиданного прошлого старшего брата для Вероники было недостаточно.
– Что за дела? – требовательно спросила она. И добавила, потому что ответа не последовало: – Егор, мне почти семнадцать и уголовный кодекс я читала, да и отец у меня тоже не святой. Разве не знаешь? – усмехнулась невольно. – Ничего такого, чтобы могло меня шокировать, ты мне вряд ли сможешь сообщить. Говори!
– Раз уж ты так хорошо знаешь уголовный кодекс, – нехотя сознался парень, – думаю, тебе известно, что значит два-два-восемь, Ника… Вот такой груз. И если Захар, насколько мне известно, собирался в скором времени выйти из дела, то Матвей… – он снова замолчал.
Лицо Вермута-младшего напоминало грозовую тучу.
– Твою мать… – вымученно простонала Вероника.
Для дочери вора в законе услышать нечто такое было равнозначно приговору для брата. И не только в отношении блюстителей порядка. То, чем, как оказалось, помышлял Юра… отец бы никогда не одобрил. Владимир Захаров был ярым приверженцем жёстких традиций, да и вообще не хотел, чтобы его дети даже в мыслях касались преступного мира. Любой его части. Кроме того, подобные проступки среди «законников» смывались лишь кровью.
– Употребляете грязные словечки? – резко сменил тему разговора Егор, пытаясь отвлечь и девушку и себя. – Ай-я-яй, Вероника Владимировна, – притворно печально вздохнул он. – Придётся мне заняться твоим воспитанием… – повелительный поцелуй не заставил себя ждать, прогоняя мрачные мысли в сознании обоих. – Но всё-таки я хочу, чтобы ты держалась от Матвея подальше, – ненадолго отрываясь от её губ, снова вернулся к предыдущей теме. – Хорошо?
И без того крепкие объятия сжали девушку ещё сильней. До боли. И неизвестно ещё, чьей по силе в первую очередь. Физической – для неё или моральной – для него.
– Хорошо, – быстро сдалась под властным напором Вероника, думая в первую очередь о выражении того, что чувствовала сейчас. – И про Матвея я всё поняла. Можешь не думать об этом. Я обычно послушная девочка, – сказала, прежде чем понять двусмысленность собственных слов.
Рядом с ним вообще каждое сказанное слово приобретало иной смысл для неё.
– А ты?.. – запоздало посетила новая тревожная мысль Веронику. – И ты?.. – Вермут-младший не сразу понял, о чём она говорит, потому ей пришлось добавить: – Зачем ты едешь в Москву? Ты… как они?..
