– Не плачь… – прошептал почти в мольбе.
Конечно, она не слышала его. Отвернувшись в сторону улицы, заткнув уши продолжающей играть на повторе песней, Вероника вообще не слышала ничего, кроме крика безнадёжности собственной души.
– Не плачь… – повторил он, не слыша самого себя, приближаясь к девушке.
Алекс ненавидел женские слёзы. И если громкие рыдания и всхлипывания изрядно раздражали, то безмолвные переполненные горечью солёные капли, стекающие по щекам Ники, заставляли сердце болезненно сжиматься, вынуждая чувствовать вину. Словно мужчина и правда виновен в том, что девушка плачет.
– Не плачь, маленькая… – снова произнёс Алекс, на этот раз кончиками пальцев касаясь скулы, подбирая ненавистные им обоим слёзы.
Вероника вздрогнула. Не ожидала, что он заметит. Никто никогда из них не замечает.
– Всё в порядке… – пробормотала едва слышно, убирая наушники и ipod в сторону.
Потянулась к оставленной на подоконнике пачке сигарет, доставая оттуда ещё одну дозу никотина.
– Замёрзнешь, – укоризненно, пусть и с улыбкой, отпустил замечание мужчина.
Металлическая зажигалка во второй раз за последние пять минут щёлкнула, высвобождая оранжево-синий огонёк.
– Не замёрзну, – ухмыльнулась в ответ девушка, притянув ко рту сигарету.
То, что на ней кроме полотенца, в которое успела обернуться, больше ничего нет, заботило мало. В конце концов, стесняться перед мужчиной теперь уже поздновато.
– Не знал, что ты куришь, – задумчиво произнёс Алекс, рассматривая кремово-золотистую упаковку немецкого табачного производства.
– Оказывается, я полна сюрпризов, – равнодушно отозвалась Вероника.
– Это точно, – хмыкнул брюнет, отбирая сигарету.
Возмутиться девушка не успела. Только собралась открыть рот, как Алекс бесцеремонно сдёрнул с подоконника, впечатывая в своё тело. И пока Вероника пыталась выровнять дыхание и не думать о том, что подобная близость вызывает совсем не то, о чём стоило бы думать, мужчина быстро затянулся, тут же выкидывая оставшееся в открытый оконный проём.
– Раз уж сюрпризы никак не заканчиваются, – полушёпотом сказал он, склонившись совсем близко к её губам, – думаю, стоит разобраться хотя бы с теми, что уже известны, как считаешь?
Девушка судорожно сглотнула. Ну, вот и настал тот момент, который решит дальнейший исход событий, который она так тщательно планировала на протяжении долгого времени.
– Спрашивай, – отозвалась тихо, прикрывая глаза.
Терпеть пытливо скользящий по ней взгляд Алекса и одновременно отвечать на вопросы вряд ли удастся, потому и предпочла не смотреть. Казалось, огонь, пламенеющий в синих глазах, способен слой за слоем сдирать выстроенную между ними преграду, покрытую вязкой патокой лжи и недосказанности.
– На меня смотри, – тихо, но требовательно сказал он, не желая упустить момент.
Именно сейчас, после всего, что успел разглядеть в серых глазах, Алекс был уверен в том, что лгать Вероника не будет. Просто потому, что он не позволит. Пока может различить в ней ложь и искренность. Вряд ли в скором времени ещё представится такая возможность.
– На меня смотри, – пришлось повторить ему, потому что выполнять первое веление девушка не спешила.
Она лишь глубоко вздохнула и, открыв глаза, склонила лицо вниз.
– Ники, я тебе не враг, – устало выдохнул Алекс, сгибом указательного пальца приподнимая её подбородок. – Чёрт, насколько успел себе уяснить, я вообще один единственный, на кого ты можешь хоть как-то рассчитывать. Отсюда напрашивается первый вопрос: почему я? Почему ты не стала звонить отцу?
В комнате воцарилась тишина. Да, теперь Вероника смотрела в его глаза. И правда, не могла лгать. Но и говорить тоже не хотелось. За всеми мысленными терзаниями, так и не успела прийти к выводу, какой именно теории в повествовании о прошлом стоит придерживаться.
– Вер-роника, – злобно прорычал сквозь зубы Алекс, теряя терпение. Запустив руку в карман, брюнет достал смартфон в розовом чехле, помаячив им в воздухе. – Оказывается, Мэри Мартинес не так уж и не знакома тебе, учитывая, что вы созванивались, причем неоднократно, – обманчиво мягко добавил он. – Ты меня обманула, сладкая.
– Твою мать… – шумно выдохнула Вероника. – Слушай, я похожа на маленькую девочку, или, может, все ангелы являются хладнокровными убийцами, а, Алекс?
Опешив от неожиданной смены темы разговора, мужчина не сразу понял, о чём вообще идёт речь.
– И прекрати называть меня… – произносить вслух эпитет, очевидно довольно широко применяемый в окружении Картера не хотелось, потому пришлось сделать паузу, – имя у меня есть. Зови по имени и прекрати всю эту хрень с уменьшительно-ласкательными наименованиями!
Высказавшись, Вероника облегчённо вздохнула, отступая назад к подоконнику. Волна раздражения схлынула так же быстро, как и возобладала над разумом.
– А с тобой никогда не бывает легко, да? – ухмыльнулся мужчина, наконец, осознав, что именно не понравилось девушке.
Невольная улыбка расползлась на его лице сама собой. Ревность. Не что иное, как ревность, только что была ярко продемонстрирована Александру.
– Билли… она не совсем традиционной ориентации, так что… – спустя минуту обоюдного молчания сказал Картер, – не думаю, что её способ обращения ко мне столь уж важен.
Зачем оправдывается, Алекс не знал, но отчего-то хотелось, чтобы Вероника доверяла. Безоговорочно. И, может быть, потому, что сам желал верить ей. Пусть это и было маловероятно, учитывая обстоятельства.
– Плевать мне, кто она и что у вас там… – сухо отозвалась шатенка, вынимая из золотистой пачки очередную сигарету. – Просто мне не нравится то, как ты ко мне обращаешься. Думается, ты уже должен был понять, что я далеко не маленькая, не сладкая и уж точно не ангел.
Бледные пальцы дрогнули при упоминании слова, от которого прежде замирало сердце. И если раньше подобное обращение всегда наполняло её разум теплом и радужным забвением, веющим счастьем, то теперь причиняло лишь боль.
Не с первого раза, но удалось прикурить. Девушка стояла спиной к мужчине, но оттого не меньше ощущала прожигающий неодобрением взгляд синих глаз. И, пусть больше всего на свете в данную минуту хотелось сбежать от всего мира, затерявшись где-то далеко-далеко от всей цивилизации, Вероника продолжала стоять на месте, вдыхая терпкий дым, приносящий ощущение мимолетного покоя. И наконец решилась заговорить.
– Маша… Да, мы с ней знакомы. Эмиль убил Машу. Я убила Эмиля, – голос звучал ровно, хотя внутри сознание разрывалось от противоречий и боли от собственных деяний. – Григорий Вермут последний человек, который должен знать и о том, и о другом. И да, я тебя обманула. И не только в этом. Почти во всём, Алекс.
– Твоя прямолинейность просто не знает границ, – усмехнулся мужчина, делая шаг вперёд, прижимаясь к полуобнажённой спине. – Но ты не стесняйся, продолжай.
