Прикосновения становятся требовательнее, настойчивее. Пропитывают мои вены очередной ядовитой порцией соблазна. Мужские ладони гладят внутреннюю сторону бёдер, распаляя всё ярче и ярче желание заполучить больше. Я буквально тону в этих эмоциях. Запрокидываю голову, прикрываю глаза, погружаюсь в нахлынувшие ощущения, позволяю вытворять с моим телом всё, что ему вздумается… Без остатка пропадаю в пропасти чистейшего наслаждения и эйфории, заполонившей разум.
И только когда отголоски оргазма стихают, а сознание вновь может пытаться обрести самостоятельность, до меня доходит, что именно сделал англичанин.
– Зачем? – выдыхаю еле слышно, глядя в потолок, не в силах пошевелиться.
И тут же проклинаю себя за вопрос, а заодно надеюсь на то, что мой голос прозвучал достаточно тихо, чтобы брюнет не услышал.
Вот только мимолётная надежда не оправдывается.
– Соскучился по твоим сладким стонам, – неожиданно тепло улыбается Маркус, прежде чем запечатлеть на моих губах ласковый поцелуй.
Пока я пытаюсь закрыть рот, перестав демонстрировать крайнюю степень удивления, он аккуратно поправляет помятое платье, помогает слезть со стола, а после располагается в кресле, усадив меня к себе на колени.
Я в растерянности…
И пребываю в ней ещё довольно долгое время, пока англичанин просто наслаждается тишиной, продолжая обнимать меня обеими руками.
– Нравится? – нарушает затянувшееся молчание Грин.
Его внимание обращено на кольцо с синим сапфиром.
И вот что сказать?
– Оно… Внушительное, – не сразу подбираю правильное слово.
Да и то не совсем точное определение.
– Хм… То есть не нравится? – уточняет мужчина. – Да ты, оказывается, ещё та привереда, цветочек, – дополняет в насмешке.
Вот только в его глазах я не вижу ни грана веселья.
– Разве оно может не нравиться? – задаю встречный вопрос, чувствуя себя ещё более неуютно, чем минуту назад. – Очень красивое, – как и брюнет, смотрю на ювелирную вещицу. – Дорогое. Тяжёлое… – замолкаю, мысленно проклиная себя за то, что не в силах изобразить необходимый восторг. – Правда, Маркус, что ты хочешь от меня услышать? Я не понимаю… Какая разница, нравится оно мне или нет? Можно подумать, это важно, – заканчиваю совсем тихо.
И в явном оправдании.
А с чего бы мне оправдываться за то, в чём я не виновата?
Я и за то, в чём действительно виновна, – обычно не оправдываюсь…
Если на то нет веских причин.
Мои истинные чувства, к слову – не являются такой причиной.
Никогда.
– Ну, хоть что-то правдивое, – неопределённо ухмыляется англичанин и тянется к телефону на своём столе, нажимая кнопку вызова ассистента.
К разговору мы больше не возвращаемся. Он отпускает несколько распоряжений для Лиз и Люка (теперь я, наконец, знаю, как зовут второго помощника!), а затем, немного погодя, в кабинет являются его сотрудники.
Юристы, топ-менеджеры, старшие подразделений… Последующие несколько часов Грин посвящает непосредственной работе своего медиахолдинга, с полнейшим равнодушием игнорируя мою персону, пока я предаюсь абсолютному безделью всё в том же кресле во главе его стола. Хорошо, сам владелец окружающего с него поднимается задолго до того, как в помещении появляются посторонние.
Рабочий день Маркуса заканчивается лишь к тому времени, как на улице становится темно. Когда мы, наконец, покидаем здание и оказываемся на парковке, двое охранников оставляют на заднем сидении немецкого спорткара несколько бумажных пакетов, содержимое которых мне неизвестно. Мой сопровождающий сухо благодарит их и забирает ключи от автомобиля. В скором времени мы покидаем сначала стоянку, а после и пределы Лондона. Два внедорожника сопровождения, приставленные ещё с утра, по-прежнему направляются следом.
И ведь до сих пор не увидела ни одного лица из тех, кто находится в машинах…
– Завтра утром тебе необходимо встретиться с организатором субботнего торжества в честь нашего обручения, – в кои то веки вспоминает о моём существовании Маркус. – Её зовут Элеонора Рэнделл.
За окном мелькает загородный пейзаж. И я по большей части сосредотачиваюсь на нём, а не на упомянутом факте грядущего события.
– Хорошо.
Ну а что ещё я могу сказать?
Можно подумать, это что-то изменит…
– Если она хорошо справится, поручу ей проведение свадьбы, – продолжает Грин.
Надеюсь, я не застану этот момент.
– Хорошо.
Очень-очень надеюсь…
– В пятницу вечером мне придётся присутствовать на открытии одной галереи, она находится неподалёку от офиса. Ты пойдёшь со мной.
– Хорошо, – повторяю то, что сказала уже не раз.
Иных вариантов всё равно не предвидится…
– Мой младший брат – Райан, он увлекается фотографией. Там будут выставлены его работы, – дополняет сидящий рядом.
Интересно, если я прямо сейчас пошлю его в далёкую даль, вместо того, чтобы и дальше изображать покорную овечку, он будет сильно злиться?
– Хорошо.
Что-то навязчиво подсказывает – злиться в итоге буду лишь я сама.
И вот как ему только удаётся настолько хорошо просчитывать мою реакцию и обставлять всё так, что в любом случае он будет в выигрыше?
Удивительное качество…
– А после закрытия этой выставки я с превеликим удовольствием разложу тебя прямо там – на грязном гранитном полу и трахну так, что самостоятельно уйти оттуда ты не сможешь.
С другой стороны, Маркус Грин не был бы тем, кто он есть, если бы в нём не присутствовала эта черта…
– Хор… – вовремя затыкаюсь, с лёгким недоумением уставившись на собеседника, вместе с тем пытаясь понять, всё верно ли я расслышала или же это был всего лишь плод моего бурного воображения.
Брюнет между тем продолжает вести машину, глядя строго перед собой с невозмутимым выражением лица. Будто бы и не он сказал последнюю фразу про закрытие выставки и всё сопутствующее.
– Что, уже не настолько хорошо? – интересуется бесцветно.
– Кхм… – давлюсь собственным вдохом.
А как ещё я должна реагировать?
– В любом случае, это была не шутка, – снисходительно сообщает он.
М-да…
Маркус Грин умеет удивлять!
Впрочем, предел оного на сегодня ещё не наступает.
Я только теперь соображаю, что мы движемся совсем не в направлении поместья или того домика, где провели последнюю ночь. Проходит примерно двадцать минут, а Маркус останавливает машину перед воротами детского приюта, находящегося на балансе «AlsoppLine».
