– Хорошо. Я найду Эбби, – проговаривает Закери и отпускает мою руку. – А ты пока останешься здесь. Уверен, Маркус захочет увидеть, что с тобой всё в порядке, когда очнётся, – поясняет миролюбиво в видимой просьбе. – Потом ты ещё раз расскажешь мне, но уже подробно: всё от и до. Договорились?
Вряд ли меня можно отнести к той категории людей, которые будут бестолково сидеть перед запертыми дверями реанимации и ждать, когда кто-то что-то сделает за них, если есть возможность всё сделать самостоятельно.
Однако…
– Договорились, – киваю утвердительно.
Мужчина выдыхает с заметным облегчением, кивая мне в качестве прощания, а затем направляется к дальней двери на другом конце узкого коридора. Я же некоторое время просто смотрю ему вслед, продолжая сжимать в руках мужские наручные часы.
Тик-так…
Тик-так…
Тик-так…
Успеваю сосчитать почти шестьдесят щелчков стрелок, гуляющих по циферблату, прежде чем направляюсь вслед за ушедшим блондином. Дверь, ведущую в холл, из которого можно попасть к лифтам и лестнице, я отворяю совсем чуть-чуть. Как и предполагала, там дежурит несколько охранников. Не из числа сотрудников медицинского центра. Совсем нет. Вряд ли местная служба безопасности одевается в костюмы с иголочки стоимостью пару-тройку тысяч фунтов стерлингов.
Гадство…
Возвращаюсь в противоположный конец коридора. И только потом обыскиваю содержимое карманов пальто Маркуса, которое в числе тех вещей, что мне вручила медсестра. Среди всего прочего, нахожу бумажник и телефон.
Настроение заметно улучшается.
– Я на десятом этаже. Перед реанимационным крылом. Нужен выход не для посетителей, – обозначаю вслух свою проблему, набрав по памяти заветный номер.
Надежда получить помощь оправдывает себя в полной мере.
– Сейчас организую, – понятливо отзывается на том конце связи знакомый мужской голос. – Девицу, отравившую Грина, мы нашли. Но допросить не успели. Она мертва. Тот же яд, что был в том кофе, – дополняет виновато, а через короткую паузу продолжает с отчётливым укором: – Не стоило пользоваться его телефоном.
Невольно морщусь и одновременно с тем улыбаюсь.
– Думаешь, я настолько деградировала с момента нашей последней встречи в кафетерии, что перестала учитывать обстоятельства? – задаю риторический вопрос, и не жду ответа. – Вроде как это не я, а вы проморгали исполнителя заказа, – замечаю ядовито. – Объяви в розыск Эбигейл Олдридж. Скорее всего, это она пыталась меня убить. И убила Анну.
Воцарившуюся тишину разбавляет короткий глухой щелчок.
– Остальные одиннадцать девушек? – немного погодя, интересуется абонент.
– Найди мне выход, потом узнаем, – отзываюсь с усмешкой.
– Понял, – сообщает, прежде чем отключить вызов.
Мне же ничего не остаётся, как ждать…
Обещанное я получаю по прошествии пяти минут, как только срабатывает замок на двери, отделяющей меня от основных помещений этого этажа.
Оперативно…
– Мисс Риверс, – приветливо улыбается вышедшая из реанимации медсестра.
Худенькую англичанку с забранными в высокий хвост волосами оттенка раскалённой лавы я вижу впервые, но всё равно иду следом за ней, когда она молча кивает в ту сторону, откуда явилась.
В реанимационном крыле длинный коридор преобразовывается в широкий просторный холл с множеством стеклянных дверей и отсеков. Всюду полно народа, но ни один из присутствующих не обращает на меня внимания. Все заняты очередным пациентом и своей работой. Да и доступ посторонним тут возможен только с особого разрешения, тем более что со мной есть сопровождение.
Запах дезинфицирующих средств намного острее, нежели в том коридоре, где меня оставили ждать. От этого немного кружится голова и слегка подташнивает.
– Маркус Грин, – интересуюсь, пока следую за ней к служебному лифту, доступ к которому есть только у сотрудников благодаря специальным ключ-картам. – Он скоро очнётся?
Девушка повторно улыбается, но на этот раз уже не столь радостно. Я замечаю в её взгляде явное сочувствие и сожаление.
– Ему сделали переливание крови. Дальше зависит уже от него самого, – створы служебного лифта открываются, и она меняет направление диалога: – Отсюда вы можете попасть прямиком на подземную парковку, – поясняет, указав соответствующую кнопку.
– Спасибо, – благодарю её.
Она кивает, а затем отходит назад. Дверцы лифта закрываются, оставляя меня в одиночестве и относительной тишине, среди которой я вновь могу отчётливо слышать тиканье наручных часов.
Тик-так…
Тик-так…
Тик-так…
На улице начинает темнеть, когда оказываюсь за пределами медицинского центра. Без малейшего зазрения совести я пользуюсь наличкой из бумажника Маркуса, поймав такси. На нём и добираюсь до поместья Грин.
На центральном крыльце дома меня уже ждёт Рэнне. Судя по опухшему раскрасневшемуся личику, случившееся тронуло и её эмоции. Но она не накидывается на меня с расспросами. Лишь заботливо забирает привезённые мною вещи и спрашивает, буду ли я ужинать. От еды я не отказываюсь.
– Возьму чистые вещи для Маркуса, потом вернусь в клинику, – поясняю, направившись на второй этаж.
В спальне надолго я не задерживаюсь. И даже одежду, о которой сказала Рэнне, я не беру – лишь рассыпчатую пудру, купленную мною в торговом центре вместе с Закери.
Спускаюсь обратно на первый этаж. Прямиком в кабинет хозяина дома.
До профессионального взломщика сейфов мне далеко. Тем более, если этот самый сейф такой надёжный. Впрочем, не надо обладать особым талантом, чтобы рассыпать минеральный порошок по тёмной цифровой панели, а немного погодя различить отпечатки на шести из десяти кнопок.
Должно быть, восемь…
Две из цифр явно повторяются.
Теперь главное «угадать» правильную комбинацию с первого раза.
Впрочем… Это должно быть что-то значимое, если за эти дни я хоть немного сумела понять, кем является Маркус Грин. Например… Дата.
Какая?
Глубоко вдыхаю и прикрываю глаза, мысленно прокручивая снова и снова каждую страницу сведений, что я читала о мужчине.
Числа… Числа… Числа…
Девять. Единица. Шесть. Четыре. Двойка. Восемь.
Если дата, значит включает год.
Ни одного нуля.
Тысяча девятьсот девяносто… какой?
Явно декабрь.
Вариантов не так уж и много. Так что размышляю я недолго.
Ещё несколько глубоких вдохов-выдохов…
Пальцы слегка подрагивают, пока я набираю выбранную последовательность. Я нервничаю не только потому, что опасаюсь ошибиться. Больше я боюсь, что за запертой дверцей не найду необходимого.
