– Что ты делаешь? – устало вздыхает куратор, как только я завожу двигатель.
– Эбигейл Олдридж машина уже не нужна, а мне пригодится, – обозначаю как есть, не считая нужным оправдываться каким-либо ещё образом. – Надо поговорить с бывшим управляющим «AlsoppLine» снова и выяснить подробности. Пока не умер кто-нибудь ещё.
То, что автомобиль по идее должен быть конфискован как улика по делу об убийстве его владелицы и мне не следует к нему вообще прикасаться даже, – я самым наглым образом игнорирую. Вряд ли соблюдение всех процедур реально поможет найти того, кто причастен к её смерти. Стрелка ведь так и не нашли по горячему следу. Больше чем уверена – и не найдут уже теперь.
– Где ты была, когда я тебе говорила, что мы больше не при делах? – обречённо закатывает глаза шатенка. – Ты не детектив, Станислава. Всего лишь актив в операции, которая прекращена ещё час назад.
– Вот именно, – соглашаюсь с ней покорно, переключая рычаг управления в необходимое для движения положение, – поэтому ты всегда можешь сослаться на то, что я вышла из-под контроля. А ещё можешь выслать мне один полезный адрес, – дополняю многозначительно с усмешкой.
Судя по хмурости на лице собеседницы, моя идея ей явно не по душе.
Но…
– Адвокаты Маркуса Грина в пух и прах разнесли ближайшее полицейское отделение, так что проводить допрос и дальше не получится. Скоро его отпустят, так что советую учитывать это, – вынужденно сдаётся куратор. – Придётся мне, и правда, писать отчёт подлиннее, – ворчит себе под нос и отступает на шаг назад, тем самым давая негласное разрешение «заниматься самоуправством» и дальше.
А мне два раза повторять не надо. Тем более что теперь я окончательно убеждаюсь в том, что «что-то скрывает» здесь не только медиамагнат.
Если бы женщина действительно не видела смысла в том, что я делаю, чёрта с два бы я покинула этот переулок, тем более таким способом. Остаётся только выяснить – что именно никак не доходит до моего измученного разума.
О последнем я думаю ещё довольно долго. В то время, как покидаю пределы Лондона в сторону одного из пригородов, выжимая максимум скорости, которую только способна контролировать с учётом дорожных условий. И пока раз за разом до судорог в пальцах сжимаю в ладони остатки цифрового накопителя, испорченного снайперской пулей… Жаль. Выкидываю испорченную флешку из окна посреди пустого шоссе, предварительно отсоединив ту от цепочки.
Почему я не рассказала правду о носителе информации?
Не потому, что я не доверяю куратору.
Но у меня есть свой, особый расчёт на этот, с виду бесполезный, кусок пластика.
Пришедшее на телефон сообщение с адресом, который я просила, только укрепляет мои планы на ближайшее будущее.
Надеюсь, Маркусу Грину в нём не найдётся места.
Иначе…
Будет действительно больно.
К тому моменту, как я добираюсь до нужного места, начинает темнеть. Закатные краски хмурого небосвода сливаются с алым заревом виднеющегося издалека пожара, будто так и задумано самой природой. Хотя вряд ли с этим согласен кто-либо ещё, учитывая развернувшуюся на узкой улочке панику и суету.
Небольшой одноэтажный домик объят высоким столпом пламени, который тушат примерно с десяток пожарных. Территория оцеплена и вряд ли меня пустят внутрь, поэтому ничего не остаётся, как наблюдать издалека.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
На противоположной от горящего дома стороне дороге, на краю лужайки, кутаясь в плед, стоит англичанка в преклонном возрасте. Она так же, как и я, наблюдает за развернувшейся картиной и утирает скупые слёзы на глазах.
– Как это случилось? – спрашиваю у неё, опустив стекло.
Из автомобиля я не выхожу.
Вряд ли кто-либо оценит мой наряд, сдобренный порцией чужой крови.
– Говорят, утечка газа, – разводит она руками. – Как же так… – качает головой больше своим мыслям, чем обращаясь ко мне.
– А хозяин дома? – интересуюсь дальше.
Она снова качает головой и жалобно всхлипывает.
– Говорят, внутри был, когда произошёл взрыв, – отзывается она. – Да и где ему ещё быть в такое время? С работы его выгнали, родственников у него нет. Совсем один. Разве что собака была. Никого больше… И та сгорела вместе с ним, – вздыхает тяжело. – Уже два часа почти, как потушить не могут.
Дальше я не слушаю. Переключаю рычаг управления передач и сдаю назад, а после и вовсе разворачиваю машину в обратном направлении. Вот только отъехать далеко всё равно не получается. Стоит приблизиться к первому попавшемуся перекрёстку, как встречная машина перегораживает собой дальнейший путь. Я едва успеваю затормозить, чтобы со всей дури не врезаться в… Маркуса Грина.
А я уж было думала, что паршивее сегодняшний день стать уже не может.
Снова ошибаюсь…
Он выбирается из машины ещё до того, как я успеваю перевести дыхание. В несколько быстрых размашистых шагов брюнет приближается к дверце с моей стороны и в считанные мгновения вытаскивает меня на улицу. Ультрамариновый взор становится практически чёрным, пока мужчина придирчиво осматривает меня с ног до головы. Брови хмурятся, а небрежная ухмылка на его губах превращается в брезгливый оскал, прежде чем он первым нарушает воцарившуюся тишину.
– Какого чёрта ты здесь делаешь? Кто разрешил тебе покинуть галерею? – отчеканивает сквозь зубы. – Что ты забыла в том переулке, да ещё и с Эбигейл? И почему ты не берёшь трубку, когда я тебе звоню? Почему не отвечаешь на сообщения? – встряхивает за плечи, сверля требовательным взором.
Наверное, нервы окончательно сдают, а может, ледяная ярость в его взгляде придаёт столько упрямства и храбрости, потому что лично мне самой на ум никак не приходит, откуда во мне берётся такой неиссякаемый поток… дурости.
– Я здесь, потому что хотела выяснить, что за мерзкие игры ты ведёшь на самом деле, – говорю, как есть. – Я здесь, потому что единственный, кто мог дать мне честные ответы, живёт вон в том доме. Жил, точнее, – скидываю с себя чужие руки и тыкаю в направлении, где виднеется пожар. – Я здесь, потому что не нуждаюсь в твоём разрешении, чтобы пойти куда-нибудь! Я здесь, потому что ты – лживая скотина, в которой столько дерьм… – дальше приходится заткнуться.
Маркус сдавливает правой рукой за подбородок с такой силой, что я едва терплю боль. Не до бесполезной тирады становится.
– Лживая скотина? – переспрашивает он обманчиво мягко.
Однако до сих пор пылающая в его глазах ярость, граничащая с откровенным бешенством, не позволяет обманываться. Даже после того, как хватка на моём лице заметно слабеет, хотя ладонь Грин так и не убирает.
– Да! – выкрикиваю во весь голос, подкрепляя собственное утверждение ударом в колено. – Лживая скотина! – пользуюсь возможностью и отшатываюсь назад.
Жаль, моя относительная свобода длится недолго.
