На этом их труд надо мной не закончился: они втёрли мне в кожу какое-то масло с лёгким ароматом свежести, напоминающем ясное морозное утро, и долго занимались моими волосами, тщательно перебирая каждую прядь. Чересчур долгие процедуры уже начали утомлять и раздражать меня. Мне хотелось крикнуть в лицо Императору, к чему все эти приготовления и игры в ценный экземпляр коллекции, требующий тщательного ухода?
Но я понимала, что едва ли осмелюсь повысить голосом, находясь под прицелом ледяного взгляда, и потому терпела многочасовые процедуры, окончившиеся после того, как одна из девушек нанесла мне на лицо макияж, а вторая принесла комплект одежды.
Разумеется, белый, но не цвета кристального чистого снега, а с лёгкой желтизной, напоминающей по цвету топлёное молоко. Мне не дали и пальцем коснуться наряда. На меня надели тонкое бельё, а поверх него – платье, сделанное из нескольких слоёв полупрозрачной ткани, открывающее колени. Девушки подвели меня к зеркалу, довольно улыбаясь, оглядывая результат своей работы.
Но меня не радовал итог их стараний: меня превратили в какую-то куклу, с золотистой сияющей кожей и глазами, тщательно подведёнными тёмно-фиолетовым, накрасили кричаще-красным цветом губы и надели платье, едва прикрывающее тело. А под ярким светом ламп будет казаться, что на мне и вовсе нет ничего, кроме тонкого кружевного белья. Кукла в зеркале выглядела привлекательно и броско, так и должен был выглядеть товар, выставленный на продажу. И меня прошибло мыслью…
А что, если Императору вздумалось вернуть меня в Сад Архитектора? Я отшатнулась от своего отражения в зеркале, желая несколькими движениями испортить то, над чем не покладая рук трудились бионические девушки, но меня опять крепко взяли под руки и повели прочь:
– Император ожидает.
Глава 58. Тайра
Разумеется… Император сидит в своём кресле в небрежной вальяжной позе, внешне – сам лоск и спокойствие, не выдающее своих намерений ни жестом, ни взглядом, в котором не разглядеть ничего, кроме холодного скучающего любопытства учёного, наблюдающего за беспомощным барахтаньем букашки под линзой его микроскопа.
– Теперь на тебя приятно взглянуть.
Я едва не скрипнула зубами в ответ на его короткую реплику, сочетающую в себе одновременно комплимент и оскорбление.
– Это полностью заслуга ваших девушек.
– И твоей природной красоты. Потому что нельзя нарисовать выразительную картину на холсте низкого качества, – лукаво улыбнулся Император.
О нет, можешь не улыбаться так, будто на самом деле очарован. Играешь прекрасно, но во мне нет ни капли веры, одно лишь бесконечное ожидание момента, когда все маски будут сорваны.
Девушки с лёгким поклоном удалились, а Император подошёл и, положив руку мне на талию, повёл к столу, заставленному столовыми приборами и тарелками с едой. Тонкая ткань платья не могла стать надёжной преградой от его обжигающих прикосновений. Платье было столь невесомым и тонким, что создавалось впечатление, будто на мне не надето ровным счётом ничего. И я переводила взгляд вниз, чтобы убедиться, что на мне всё ещё колышется лёгкая, полупрозрачная ткань, от которой не было никакого толка.
Император усадил меня за стол и сам уселся рядом, не сводя с меня взгляда. Отослал прочь фаэлина, прислуживающего за столом, и сам наполнил бокалы прозрачной золотистой жидкостью, искрившейся в свете ярких ламп. Я едва пригубила жидкости из бокала, отмечая её необычный сладковатый вкус с яркой чуть горьковатой ноткой.
Хотя, уверена, что терраэны и не замечали этой особенности: вкусовые рецепторы у фаэлинов были развиты намного лучше. Скорее всего, для терраэнов этот напиток был просто слабоалкогольной сладковатой водицей, не более того. Хотя, Палач такое не пил, отдавая предпочтение более крепким и терпким напиткам. Палач… Где он сейчас и знает ли, что меня привели сюда, к Императору? Тревога опять забилась в груди, словно птица в клетке, отчаянно желающая вырваться на свободу. Есть ли отсюда выход?..
– Ты совсем ничего не ешь, – холодно заметил Император, глядя на мою тарелку с наваленной горой разных яств, от которых я не отщипнула ни кусочка.
– Благодарю, я совсем не голодна, – ответила я, но тем не менее отрезала ножом кусочек плода и положила в рот, совершенно не чувствуя его вкуса.
– Вкусовые предпочтения у фаэлинов несколько отличаются от наших, да? Вы не употребляете в пищу мясо?
Вопросы, ответы на которые знает даже младенец. Иллюзия приятельской беседы на отстранённые темы за столом или очередная игра словами?
– Употребляем, но в небольших количествах и крайне редко.
– А зря, – сам Император с увлечением разрезал на своей тарелке кусок жареного мяса. В поперечном разрезе ломтя виднелась розовая, едва прожаренная середина, сочащаяся кровью. Императора отрезал кусочек, нанизал на вилку, протягивая мне со словами:
– Попробуй, тебе понравится.
Я взглянула на кусок мяса, поднесённый к моему рту, едва сдерживая тошноту, рвущуюся наружу, откинулась на спинку кресла, отрицательно покачав головой.
– Боюсь, что не смогу проглотить и кусочка, опасаясь что это вызовет реакцию, проявление которой явно нежелательно за столом.
– Жаль…
Онн сам съел предложенное мясо, смакуя его на вкус. А я в это время старалась смотреть на что угодно, только не на его самодовольное лицо, с перекатывающимися желваками и глазами, полными предвкушения.
– Но у меня есть то, от чего ты не сможешь отказаться.
Император отложил в сторону столовые приборы, отёр салфеткой пальцы и рот, и открыл царственным жестом плотно запечатанный контейнер, стоящий около него. Сладкий пряный аромат потянулся оттуда, заставляя рот наполняться слюной, а ведь плод даже ещё не разрезан… Император достал коричневый плод, покрытый бурыми наростами, повертел его в руках.
– Ваше излюбленное лакомство, верно?
– Да, – едва выдавила я из себя.
То самое, которое из-за посещения нашей планеты терраэнами стало доступным лишь единицам.
– Кажется, с ним связана какая-то легенда?
И опять это деланно невинное выражение, слегка недоумевающее, словно пытается вспомнить, но это ему никак не удается. Вопросительный взгляд, как призыв поддержать разговор. Я перекатываю бокал со спиртным в руках и говорю нехотя:
– Когда вознёсся Наш Отец-Прародитель, его потомки скорбели по нему и молили вернуться. И он, видя, насколько его уход опечалил близких, явился во сне к своему сыну, сказав ему: «Смотрите на ночное небо, чтобы видеть души всех вознёсшихся, освещающих тёмное брюхо спящего зверя. И не забывайте быть осторожными, ступая по земле, в ней скрыт мой дар вам…» Поначалу сын сомневался в правдивости привидевшегося во сне, но на следующую ночь он, поддавшись внезапному порыву, поднял глаза вверх и обомлел: в тёмной выси ярко светила звезда. Он явил это чудо остальным из рода Отца-Прародителя. Значение второй части рассказа Сын, как и его родичи, долгое время не могли понять, пока однажды несколько охотников в погоне за добычей не забрели слишком далеко, забравшись на ту часть земель, что они считали безжизненной и пустынной. Один из них провалился под землю, а когда ему удалось выбраться, внизу он увидел странный корень и плод, прикрепленный к нему. Любопытство взяло верх. Охотники очистили плод от кожуры и, едва почуяв сладкий аромат, полакомились плодом. Отведав плодов, они принесли их, словно чудо, остальным родичам. С тех пор плоды иль-ри-тсхан пользуется особым почетом среди фаэлинов.
